она вчера только начала пробиваться из кокона.
в поисках искомого,
неуверенно поначалу, с долей опаски.
размышляя, а может все-таки, в том небе исполинно-высоком
ничего и нет интересного? тогда, может, напрасно
рвать оковы, что спеленали меня для метаморфоз?
уютней в темном одиночестве, да и, знаешь, как-то привычней..
здесь никто и никогда не задаст этих глупых вопросов
о том, как дальше жить, и что там у меня на личном.

тоска и так иногда заходит на чай.
днями, ночами.
бывает,
вваливается нагло с мокрыми прядями, все вокруг забрызгает.
душу в сети берет, бьет по ней как по наковальне.
но все же хочется и тепла бессловесно родного и близкого.

визгами счастья наполнить все закоулки нутра,
бросить свой взор за горизонты, что укутаны тайнами.
в мире быть символом и представителем только добра,
поэтому, подумав, сама себе шепнула: "взлетай, давай!"

с силой распахнула крылья, потянулась сладко,
как от долгого сна.
улыбнувшись, взлетела высоко, купаясь в лунном свете.
и казалось муравью, что снизу наблюдал украдкой,
будто она сама.
сияет.. затаив дыхание, он смотрел, как с ней танцует ветер.

все его сородичи давно в муравейнике после рабочего.
а он, ведомый чувством даже ему самому непонятным,
уползал на звездное небо смотреть каждую ночь,
хоть и понимал, что чудо явится ему там вряд ли.

оно явилось белоснежными легкими крыльями,
успокоив смятенье на миг в душе муравьиной.
но мысль: "ах, если б вместе парили мы..", -
захлестнула сознание буйной лавиною.

он хотел бы за ней, в эту высь, к небесам!
и до света дотронуться хоть на мгновенье,
но она поднималась все выше, и там
не расслышать ей (было) муравьиных хотений..

улетала, а он оставался внизу,
молча любуясь, внешне - совсем беззаветно,
но в душе был всех бедствий стихийных разгул.
что был поднят простым бабочки эффектом.

ч.2

Город успокоит муравьев.
накинет простынку.
постелет бомжу уютный мусорный бак.
тот, ковыляя, допьет
бутылку горько-постылой.
бьет лениво голодное пузо в набат.

А где-то под лампами, изрядно ослабленный,
бьется в оковах творчества узник.
ему имя - Поэт, он наступает на грабли
каждый раз, заходя в стихотворные кузни.

он не знает зачем, но ему просто хочется
куда-то девать отходы своего одиночества,
он не прочь и стать тем, кому бы пророчили
звездное будущее, и за строчкой
строчку пишет,
давно на весь мир обижен.
ему не важен Париж, ему важно - лишь бы,
чтобы близкие могли быть рядом, ближе.
и мы с тобою такие же.. слышишь, мы же
также..
душ своих ломаем крестражи..
хоть и в мире поэзии - рядовые граждане..
о нас уже через сто лет никто и не скажет,
мол, они совершали у музы громкие кражи.

был Дождь - теперь ливень проблем,
здравый рассудок улетел с Птицами,
в Аду давно уже лишь пыль и тлен.
и у Шевы нет для порчи больше амбиций.

и к чему стремиться? Слишком Много Правды
ведь играет по радио Мокко ФМ.
а ведь когда-то, помнишь, мы с вами на равных
просто писали, не ради денег и фэнов.

в чем бедствие наше, господа поэты?
отчего так бывает, что не пишется стих?
может в голове утихли все крики бреда,
что не давали ранее и дня пройти
без рифм, без этих душевных надрывов,
когда даже жизнь - сплошной краш-тест.
когда тебя ни с того с головою накрыло
этим духом свободы в миру маломестном.

и Фроддо не донесет до вулкана кольца,
у него кредиты, невеста, ипотека.
но в чем бедствие, непонятно до конца,
если мои стихи обзывает кто-то рэпом?