Весна окрасится ночью холодным багровым заревом,
Я снова останусь один, лишившись рассудка. 
Проведут панихиду по мне инфернальные ангелы,
И я усну, как вчера, и проснусь будто бы утром. 

Бесконечной молитвой разольются без устали, пьяно
Все мечты, что когда-то творили под веной.
Я размытыми стиллами взорву ангелов-братьев,
Вырву сердца им и выброшу в новом столетье.

Подогрею шейные мышцы взамен на интимные,
Разотру все мгновения в плоть, до кости. 
Весна затянется ночью веревками сильными.
Впрочем, должно же было ей повезти.

Весна пришла ко мне той же угрюмой метелью,
Когда холод просачивался в тельце живых.
Она не знала, что сделала эта вселенная,
Я не знал, как это всё ей объяснить. 

И кипяток плевался на платье без боли,
И с долей таинства крутились с отрадой тиски. 
Весна не знала, что умерла где-то в море,
Что я топил ее ромом и стрелял ей в виски. 

Весна не думала, что трасса вновь растерзает
Ее наивное тело и смешные глаза.
Что в душе уже терпко творится отрава,
Тварью заменяя сны и слова.

Развратным действием, огнем под стать воде,
Облезлой шкурой, гниющей без потери,
Я целовал взасос весну. Весна была везде.
И было мне тепло, и стало мне теплее.

И я уснул. И больше мне весна не снилась никогда,
Ее искал, бранил – попытка были тщетны.
Я помню, как топил ее и убивал,
Стрелял. И губы целовал заветные.

Ночь кончилась быстрее, чем течение реки,
Я вряд ли вспомню все истории с рассветом. 
Пока в рассудке ступор держат плавные крюки,
Я все еще ищу весну. Я всё ещё потерян. 

Adam Kesher 
Апрель, 12/2014