Отсутствует (исполнитель: Неизвестен)
— Вот ты говоришь про Свет Маниту, — сказала она, как только я начал разговор. — Что у тебя внутри он есть, а у меня нет. Ты правда веришь, что Маниту у тебя внутри? — Да, — ответил я. — А ему там не тесно? Не противно? — Это только способ говорить. На самом деле, — я зажмурился, вспоминая Прописи, — у Маниту нет ни внутри, ни снаружи. Можно сказать, что мы существуем в Свете Маниту. И сами есть этот Свет. А в тебе, милая, есть только информационные процессы. — Правильно. Но почему ты считаешь, что Свет Маниту способен освещать эти информационные процессы только через посредство твоих шести чувств? — А как же иначе? — удивился я. — Никак, если считать Маниту выдумкой человека. Но если считать человека выдумкой Маниту, то запросто. Просто ты не знаешь, что это такое — быть мной. — Так ты есть? Кая улыбнулась и промолчала. — Почему ты молчишь? — спросил я. — Что плохого, если я пытаюсь лучше тебя понять? Разобраться, что в действительности управляет тобой и откуда берется твоя следующая фраза… — Твой идиотизм как раз в том, — сказала Кая, — что ты стараешься понять это про меня — но не пытаешься понять, что управляет тобой самим и определяет твой следующий поступок. — Управляет мной? — переспросил я, соображая, к чему она клонит. Вообще-то она была совершенно права. Чтобы понять, как работает имитация, следовало сначала понять оригинал. А Кая уже шла на бедного пилота в атаку. — Что мотивирует тебя? Что заставляет тебя действовать из секунды в секунду? — Ты имеешь в виду мои страсти? — спросил я, — Желания, вкусы, привязанности? — Нет, — сказала она, — я не об этом. Ты говоришь о метафорах длиной в жизнь. О дурных и хороших чертах характера, о долгосрочных личных склонностях. А то, о чем говорю я, происходит в твоем сознании так быстро, что ты даже не замечаешь. Не потому, что это невозможно. Просто у тебя отсутствует тренировка. Когда она начинает говорить непонятно, лучшая стратегия — валять дурака. Я сделал серьезное и сосредоточенное лицо (мне известно, что она два раза в секунду анализирует положение моих лицевых мышц). — Тренировка? Ты полагаешь, мне надо ходить в спортзал? Она недоверчиво покачала головой. Я перекосил лицо еще сильнее. — То есть, по-твоему, я стремлюсь не к тому, к чему надо? Слишком увлечен материальным? — спросил я, стараясь, чтобы в моем голосе звучало напряженное сомнение. Она терпеливо улыбнулась. — Ты и правда не понимаешь. Бедняжка. Она чувствует, когда я пытаюсь над ней издеваться. И в таких случаях выбивает у меня оружие из рук, переключаясь на доверительную и полную сострадания простоту. Что меня вполне устраивает — если это произошло, значит, я ненадолго переиграл ее максимальное сучество. Дамилола — один, Кая — ноль. — Так тебе интересно узнать, что тобой управляет? Или это слишком сложная для тебя тема? Однако. Я почувствовал укол раздражения — переиграть мою душечку было не так просто. — Мной ничто не управляет, — сказал я, — Я сам управляю всем. — Чем? — Тобой, например, — засмеялся я. — А что управляет тобой, когда ты управляешь мной? Я задумался. Лучше всего было говорить всерьез. — Я выбираю то, что мне нравится, и отвергаю то, что мне не нравится. Так действует любой человек. Хотя, наверно, в известном смысле мной управляют мои склонности. Разумеется, под моим же контролем. Мои привязанности, да. Я же с самого начала сказал. — Это почти правильно, — ответила Кая. — Но только почти. Люди склонны понимать слово «привязанность» как какую-то дурную черту характера, которую можно изжить. Но речь идет о мгновенных, постоянно происходящих реакциях, управляющих электрохимией твоего мозга. — Мне нравится Кая, — пропел я, похлопывая ее по животику. — Кая моя сладкая девочка. Это привязанность? — Нет, — сказала она. — Это бормотание слабоумного жирного сластолюбца. Она произнесла это почти сострадательно, и именно этот нюанс и оказался тем