Я сижу в кочегарке с горячим чаем,
Я последнюю муху сейчас прихлопнул.
Этот мир прикорнул на моих плечах,
И по-моему, в целом ему удобно.
Я дарю свой огонь, и огонь мой греет.
Я отвечу за это предельно строго,
Как гибрид Герострата и Прометея,
Но я это зову могилёвским роком.

Мне уже за тридцать, и, между прочим,
Мне пора бы давно начинать не верить.
Я дорос , что честнее не значит громче,
Но ни так, ни так ещё не умею.
Мы с грехом вперемешку живём, играем,
Хотя многим из нас осталось немного.
А зачем это всё? А х…то его знает,
Но я это зову могилёвским роком.

В детстве все мы мечтали смешно и громко,
В детстве все мы хотели любви и чуда,
Но мечты у нас щедро мешают с водкой,
А любовь обильно сдобряют блудом.
Здесь вошло в привычку не знать приличий,
И повсюду царствует безнадёга.
Наши песни даже не мелодичны,
Но я это зову могилёвским роком.

Нас боятся тупые домохозяйки,
Ненавидят [bad word]  презирает быдло.
Нас давно запихали бы в автозаки,
Только наш андеграунд властям не видно.
Мы живём в нищете, а точнее, в жопе,
Нас не ставят в эфир, не зовут к обедне,
Только кто ещё, кроме нас, способен
Превратить резервацию в заповедник?
И пускай здесь у нас перманентный кризис,
Не родиться «битлам» – не бывать Вудстокам,
Зато всё это бешено пахнет жизнью,
И мы это зовём могилёвским роком.