В углу губ папироска подрагивала,
Он давился, но пил, нам счастливым назло.
Вся честная пивная понять не могла,
Отчего его так развезло.

Эту душу не жизнь искалечила,
Не с обиды, братишка, я пью.
Я искал в этом городе женщину,
Ту единственную свою.

Я искал в этом городе женщину,
Ту единственную свою.

Поначалу, наверное, молод был,
Много было, сам знаешь, чего.
Были встречи и были проводы,
Не хватало всегда одного.

От судьбы получая затрещины,
Вот он я, сам не свой, на своем стою.
Я ищу в этом городе женщину,
Ту единственную свою.

Я ищу в этом городе женщину,
Ту единственную свою.

Даже тени обрыдлой тоски не нашел,
Когда вывернул наизнанку нутро.
Пустота и такая, что нехорошо,
Словно зря сорок лет прошло.

Как яйцо в руке раздавил стакан,
И провел всей ладонью в стекле да в крови
По лицу моему, – “чуешь какой обман
В тех, которые не свои”.

И от всей души на весь зал заржал,
Так что скулы чужим от обиды свело.
Каждый биться желал потому, что не знал,
Отчего его так развезло.

Я уже любой настоящей рад,
С мясом рву лады - режься в кровь струна.
Понимаешь, брат, ты все понимаешь, брат,
Без своих нам здесь всем хана.
Понимаешь, брат, ты все понимаешь, брат,
Без своих нам здесь всем хана.

“Подожди”, – он скамью отстранил и встал,
Заплатил, отвернувшись, меня за плечо потрепал,
И побрел как домой на ближайший вокзал,
Будто верный маршрут ее знал.

Что-то встало, как ком, поперек души,
Вдруг мне некуда стало спешить.
Шаг от пропасти до таких вершин,
Что опять захотелось жить.

Я хотел окликнуть его, догнать,
Чтобы верный спросить маршрут
Женщин тех, что хотят и умеют ждать,
Тех, которые ищут и пьют.

От судьбы получая затрещины,
Вот он я, сам не свой, на своем стою.
Я ищу в этом городе женщину,
Ту единственную свою.

Я ищу в этом городе женщину,
Ту единственную свою.