Ночь напечатала прописью
Чьи-то на глине следы.
Над плоскодонною пропастью
Эхо, как пушечный дым.

     Видно, прошел тут и шепотом
     Песню пропел пилигрим;
     Долго, стреляющим хохотом,
     Горы смеялись над ним.

Тут не отделаться дешево,
Как бы ни крался в обход;
На смех подымут прохожего
Чудища, каменный сброд.

     Пусть, опасаясь предательства
     Отзвуков, путник молчит;
     Стук его палки в ругательства
     Гулкая ночь обратит.

...Где это море? - вы спросите, -
Где этот пляшущий риф?
Где - без морщинки, без проседи -
Юный зеленый залив?

     Где эти заросли тесные
     В лунной летучей пыльце?
     Звери да птицы чудесные?
     Люди с огнем на лице?

     Гибкие пальцы упрямые, -
     Чаши, цепочки с резьбой?
     Эхо! Не путай слова мои!
     Я говорю не с тобой.

Но утешенье напрасное -
Только на эхо пенять:
В темное слово и в ясное
Спрятан порыв: не понять!

     Слово потом разветвляется,
     С ним же ветвится разлад...
     Не оттого ль замедляется
     Путь между каменных гряд?

Ночь напечатала прописью
Чьи-то на глине следы...
Над плоскодонною пропастью
Эхо, как пушечный дым.

     В сумрак, исчерченный змеями,
     Русло уходит, ветвясь...
     В путь! Между разными звеньями
     Рвусь восстанавливать связь.