Давай будет так: нас просто разъединят,
 Вот как при междугородних переговорах –
 И я перестану знать, что ты шепчешь над
 Ее правым ухом, гладя пушистый ворох
 Волос ее; слушать радостных чертенят
 Твоих беспокойных мыслей, и каждый шорох
 Вокруг тебя узнавать: вот ключи звенят,
 Вот пальцы ерошат челку, вот ветер в шторах
 Запутался; вот сигнал sms, вот снят
 Блок кнопок; скрипит паркет, но шаги легки,
 Щелчок зажигалки, выдох – и все, гудки.

 И я постою в кабине, пока в виске
 Не стихнет пальба невидимых эскадрилий.
 Счастливая, словно старый полковник Фрилей,
 Который и умер – с трубкой в одной руке.

 Давай будет так: как будто прошло пять лет,
 И мы обратились в чистеньких и дебелых
 И стали не столь раскатисты в децибелах,
 Но стоим уже по тысяче за билет;
 Работаем, как нормальные пацаны,
 Стрижем как с куста, башке не даем простою –
 И я уже в общем знаю, чего я стою,
 Плевать, что никто не даст мне такой цены.
 Встречаемся, опрокидываем по три
 Чилийского молодого полусухого
 И ты говоришь – горжусь тобой, Полозкова!
 И – нет, ничего не дергается внутри.

 - В тот август еще мы пили у парапета,
 И ты в моей куртке - шутим, поем, дымим…
 (Ты вряд ли узнал, что стал с этой ночи где-то
 Героем моих истерик и пантомим);
 Когда-нибудь мы действительно вспомним это –
 И не поверится самим.

 Давай чтоб вернули мне озорство и прыть,
 Забрали бы всю сутулость и мягкотелость
 И чтобы меня совсем перестало крыть
 И больше писать стихов тебе не хотелось;

 Чтоб я не рыдала каждый припев, сипя,
 Как крашеная певичка из ресторана.

 Как славно, что ты сидишь сейчас у экрана
 И думаешь,
 Что читаешь
 Не про себя.