Entrance (жанры:psychedelic, psychedelic rock, blues, new weird america, freak folk, folk)

The Sheepdogs это Канадская буги-рок -группа из Саскатун провинция Саскачеван. Состоящая из Ewan Currie, вокал и гитара, Leot Hanson - гитара, Ryan Gullen - бас и Sam Corbett - барабаны / перкуссия. Shamus Currie туры с группой с 2013 года, играл на клавишных и на тромбоне.

В прошлом декабре Эван Керри сидел в баре в Муз-Джоу, в канадской провинции Саскачеван, и постепенно доходил до кондиции. «Все было очень хреново», — вспоминает он. После шести с половиной лет бесконечных гастролей по канадским просторам его группа, The Sheepdogs, накопила десятки тысяч долларов долгов и так и не смогла совершить какой бы то ни было прорыв. Всего за месяц до этого их пригласили на гала-выступление канадских музыкантов для избранного круга музыкальных издателей. Группа слетала в Лос-Анджелес, где ей предоставилась возможность сыграть пару песен перед вялой группой типов из индустрии. «В итоге у меня осталось ощущение полной безнадежности, — говорит Керри, вокалист The Sheepdogs. — Я видел, как мои школьные друзья находят работу, женятся и становятся взрослыми людьми, а я все еще живу как вольный художник, у которого нет ни денег, ни вообще какого бы то ни было имущества, и есть только дерьмовая машину, за которую он даже не может заплатить регистрационный взнос».
«Было такое ощущение, что мы никому не были интересны, — рассказывает басист Райан Галлен. — Мы сидели и думали: ну и что теперь?»В этот момент у Керри зазвонил телефон. Это был Галлен, который сообщил Эвану неожиданные новости: The Sheepdogs взяли, вместе с другими пятнадцатью неподписанными группами, на Североамериканский конкурс рок-групп. The Sheepdogs даже не знали, что они участвуют в отборе — музыкальный менеджер, которого они однажды случайно встретили в Торонто, отправил организаторам их демо-запись. Победитель, как узнал Керри, попадет на обложку Rolling Stone и получит контракт с Atlantic Records. «Это было таинственно и почти невероятно, но меня это заинтриговало, — говорит Керри, потягивающий «маргариты» вместе с товарищами по группе — Галленом, ударником Сэмом Корбетом и гитаристом Леотом Хэнсоном — в продающем буррито заведении в их родном городке Саскатун. — Я не мог понять, что это все значит. Я был так далеко от мест, где все происходит: Лос-Анджелеса, Торонто, Нью-Йорка. Я думал: «Я сижу в Муз-Джоу, в миллионе миль от всего. Как я туда попаду?» Соратники Эвана согласно кивают, когда он добавляет: «Этот конкурс был для нас спасительной соломинкой. Он вернул нам волю к жизни».
Теперь, после того как свои голоса отдали полтора миллиона человек и были завершены четыре тура конкурса — которые включали в себя выступление на «Bonnaroo» и «Late Night With Jimmy Fallon», — эти четверо длинноволосых и бородатых канадских парней за двадцать, помешанных на роке, соуле и блюзе семидесятых (особенно того рода, что записывались на юге Соединенных Штатов), превратились в победителей турнира и стали первой не имеющей контракта группой, которая оказалась на обложке Rolling Stone. И они получили это по заслугам: после сотен концертов — на вечерах свободного микрофона, в крохотных барах, у киосков с хот-догами, в юрте и даже на дереве — The Sheepdogs довели свое винтажное буги-рок-звучание с элементами психоделии и гармониями на три голоса до совершенства. Их энергичный третий альбом, «Learn And Burn» 2010 года, напоминает The Doors, Нила Янга, Аллена Туссена и Creedence Clearwater Revival, а их отточенные живые сеты способны моментально завоевать сердца фанатов классик-рока.
Сегодня 4 июля, до того момента, когда The Sheepdogs узнают о своей победе, остается одна неделя, и группа вернулась в родной Саскатун, самый большой город Саскачевана, где-то в трехстах километрах от границы с Монтаной. Зимой температура здесь опускается до минус сорока, но летние дни теплые и приятные, если не брать в расчет бесчисленных комаров. В городе живет около двухсот тысяч человек — по словам Хэнсона, это означает, что «можно переспать с девушкой и, если тебе повезет, не встретить ее снова в течение трех недель».
Мы отправляемся в паб Yard And Flagon на Бродвей-стрит — средоточии культурной жизни Саскатуна длиной в три квартала. The Sheepdogs играли во всех заведениях на этой улице, за исключением совсем уж задрипанной дыры под названием Vangelis. Несмотря на неизбежные ссоры, связанные с игрой в одной группе, The Sheepdogs умудряются поддерживать на редкость хорошие отношения. «Одна девушка рассказала мне про эскимосов, — говорит Керри. — Как в каждом из них копится злость на остальных, но погода такая ужасная, что они обращают весь свой гнев на этого общего врага. Так что, может быть, то, что нам постоянно приходится справляться с какими-нибудь проблемами, позволяет нам не орать друг на друга».
За три дня до этого, в День Канады, The Sheepdogs отыграли свой самый большой концерт в родном городе: вокруг сцены под открытым небом в даунтауне собрались больше трех тысяч человек. Конкурс Rolling Stone захватил Саскатун и немалую часть страны. Друзья и незнакомцы подходят к музыкантам в Yard или останавливают свои машины, чтобы поздравить их с попаданием в финал. Плакат у входа в местных KFC гласит: «Vote For The Sheep Dog!» Участники группы попали на обложку местного журнала, где они изображены в костюмах, курящими сигары. Музыкантов даже поддержал ультраконсервативный канадский премьер-министр Стивен Харпер. «Мы встретились с ним в Оттаве, где располагается наш парламент, — говорит Галлен. — Мы выступали на разогреве у Bachman And Turner. Его жена сказала, что они прогосовали за нас, и мы дали им булавки с нашим логотипом».
«Мы с ними сфотографировались, — продолжает Керри. — На самом деле это то же самое, что сфоткаться с Бушем. Люди из художественного сообщества просто ненавидят этого парня: он урезал финансирование культуры. Но мы не особенно политизированы. Это был воскресный вечер, он пришел на рок-концерт — это чего-то стоит, правда ведь?»
Следующий пункт нашего маршрута — паб Colonial. The Sheepdogs опрокидывают бесплатные шоты «егермайстера» у стойки, и Эван тащит меня к диджейской кабинке, чтобы мы дуэтом спели «As Days Go By», заглавную песню из ситкома «Family Matters». Галлен присоединяется к нам на «Peg» Steely Dan, и все пытаются воспроизвести оригинальный бэк-вокал Майкла Макдональда. Никто не знает, куда запропастился Хэнсон, но в конце концов он звонит нам снаружи. Его выгнали, когда вышибалы засекли его в туалете с марихуаной. Они отказываются пустить его обратно внутрь, и мы отправляемся в студию к друзьям музыкантов, где продолжаем пить и курить и устраиваем дурацкий джем. В три часа утра Галлен ставит финальную точку, облевав все ступеньки крыльца.
Эван Керри родился в Австралии и переехал в Саскатун, когда ему было одиннадцать. Они с Галленом ходили в разные школы, но встречались раз в неделю на репетиции оркестра, поддерживавшегося специальной региональной программой. «Мы оба играли на кларнете, — говорит Эван. — Мы были крутыми чуваками». Их дружба окрепла, когда они вместе учились в старшей школе Эван-Харди, где Керри был защитником в команде по американскому футболу и участвовал в ученических постановках бродвейских мюзиклов вроде «Пока, пташка» и «Звуки музыки». Керри решил собрать рок-группу, увидев как какая-то неудачливая кавер-группа исполняет «Last Nite» The Strokes. «Я подумал: «Твою мать!», — вспоминает он. — Я мог выйти на сцену и спеть гораздо лучше, чем этот придурок». Они с Галленом снова встретились в Саскачеванском университете, где также познакомились с Корбетом. «У Сэма был подарочный сертификат музыкального магазина, и мы решили арендовать ударную установку, — вспоминает Эван, который недавно получил диплом бакалавра психологии. — Райан взял старый бас Сэма, я тогда только что купил себе электрогитару. Мы сказали друг другу: «Ну что, давайте соберем ******** группу!»
Ребята репетировали в подвале дома родителей Корбета, где за барабанами до сих пор висит табличка «Не пердеть». Они придумали несколько своих мелодий и джемовали обязательные для гаражных банд номера вроде «Suzie Q» и «Sunshine Of Your Love» наряду с более современными вещами вроде «Is This It» The Strokes, ранним материалом The Black Keys и песнями с дебютного диска Kings Of Leon «Youth And Young Manhood». Вскоре они шлифовали свое концертное мастерство на вечерах открытого микрофона в пабе Lydia’s. Трио получило имя The Breaks; в 2006 году появился их первый ЕР.
Тем летом на вечеринке ребята заприметили Хэнсона, который играл на акустической гитаре. «Я рубил песни Kings Of Leon с их первого альбома, — вспоминает Леот, которого все называли Белка. — А затем Эван, Райан и Сэм ко мне присоединились. Они знали все песни. Мы спели каждую партию. Это было дико круто». Кульминацией вечера стал момент, когда Хэнсона вырвало в пакет из-под попкорна, но на следующий день он уже был признанным участником группы и ушел со своей работы в цеху по производству листового железа. Музыканты начали беспрестанно гастролировать, забираясь все дальше и дальше от Саскатуна, и переименовали себя в The Sheepdogs. «Тогда мы начали делать гитарные гармонии, — рассказывает Галлен. — Люди на это очень живо реагировали. Неожиданно мы начали играть музыку, которую сами любили слушать».
«Наш первый концерт, за который мы получили деньги, был выступлением на разогреве у придурошной команды под названием Mudmen, — вспоминает Керри. — Это панк-группа, где два толстых брата-близнеца играют на волынках».
В саскатунском пабе Copper Mug участники The Sheepdogs справляются с похмельем при помощи литровых стеклянных «шхун» с пивом, куриных крылышек за 25 центов и тарелки путина — местного блюда, представляющего собой картошку-фри с сыром и подливкой. Керри ставит на музыкальном автомате Creedence Clearwater Revival, и к нам присоединяется Шарлотта — рыжая официантка из Yard, у которой сегодня с ним первое свидание. В качестве украшения на стене висит ржавый тромбон, который наводит компанию на тему странных сексуальных жаргонизмов. Шарлотта привлекает всеобщий интерес, спрашивая у музыкантов, знают ли они, что такое «трансфер Монро», но затем смущается и не может рассказать, что это такое.
Мы садимся в такси и отправляемся обратно на Бродвей, чтобы заглянуть на вечер открытого микрофона в Lydia’s. «Всегда круто поглумиться над чуваками, которые там играют», — говорит Хэнсон. (По дороге The Sheepdogs развлекаются, слушая демо-записи и разнося их в пух и прах.) Рядом со входом в Lydia’s какой-то парень играет на банджо тему из «Избавления», а внутри юноша в майке The Strokes орет в микрофон дурацкую эмо-песню. Около часа ночи ведущий спрашивает у The Sheepdogs, не хотят ли они сыграть. Музыканты забираются на сцену. Шарлотта комментирует: «Издалека они все похожи на Иисуса».
За последние семь месяцев The Sheepdogs прошли путь от клубов до концертных залов и фестивалей, а вскоре им предстоят выступления на стадионах. Но сегодня они возвращаются к тому, с чего они начали: к вечеру открытого микрофона. Корбет переставляет барабаны, пока остальные участники группы настраивают одолженные инструменты. Через минуту они начинают играть мощный сет, который включает «Who?», «How Late, How Long» и «I Don’t Know». Уже поздно, но около тридцати человек, оставшихся в клубе, собираются перед сценой и танцуют под музыку. Керри играет на акустической гитаре, сидя на стуле, и непринужденно поет, а Галлен ведет басовую партию и подпрыгивает в такт. Пожилой, пьяный вдрызг мужчина колбасится в первом ряду. Хэнсону надоедает, что его акустическая гитара расстраивается, и он посередине песни прыгает в толпу, чтобы найти замену. Трио играет без него, и он возвращается с электрогитарой, как раз вовремя, чтобы сыграть яростное соло в «How Late, How Long».
На двадцать минут The Sheepdogs могут забыть о своих долгах, конкурсе на место на обложкеRolling Stone и предстоящей им выматывающей 34-часовой дороге в Торонто в гастрольном мини-автобусе.
«Мы называемся The Sheepdogs, — говорит Керри между двумя песнями. — Вы могли видеть нас на обложке саскачеванского журнала Fine Lifestiles».