Была весна, чесались псы, дымился мусорный бак, Пустые плацы зарастали травой. А непопсовая строка не получалась никак, Поскольку сам еще не знал, что живой. 
И я, с досады нахреначившись дурного вина,
 Валился навзничь на кровать — и — Адью!
 А недописанная песня оставалась одна,
 Как безымянный часовой на краю.

И, не жалея, не гадая, что же в жизни не так,
 Не отклоняясь от пути своего,
 Метафизический водила гнал по небу свой трак
 И верил в то, что духи слышат его…Знание своей судьбы олуху на кой ляд? Руки мои слабы, зубы мои болят. Горе летит орлом, счастье — подбитой утицей. Чокнутый местный бог — вечный анфан террибль - Тычет планету в бок, шилом под материк, Силится выяснить, как она, болезная, крутится… 
Когда тропическое небо разжигает огни
 Над горизонтом лишь рули, успевай…
 Водила крепче жмет на газ, поет на гуарани
 Про непопсовую страну Парагвай.

Его безумные глаза все веселей и страшней,
 Его намеренья предельно ясны,
 Его надежда лишь на дюжину веселых поршней
 Да на хайвэи непопсовой страны.

И снится мне, что злые фразы, горячи и верны,
 Выходят сами слитками из огня,
 И я — шаман из этой самой непопсовой страны,
 И я пою, и духи слышат меня.

Скатится голова вниз чугунным ядром,
 Скоро вступит в права абстинентный синдром,
 Сны улетят прочь, вслед прокричу — «До встречи» — им.
 Чокнутый местный бог щурится «Аз воздам» -
 Памперсы всем, кто плох, «Вискаса» всем котам,
 Всем, кто живой еще — строку на непопсовом наречии.

1998