Сын, я не достану до неба,
Ведь мы способны летать лишь неумело.
Сердце на разгоне отдаёт тепло,
Рваными нотами боль…
Призови меня к себе,
И я в минуты флипа  буду катать тебя по реке,
Прочитай по губам про меня.
Да – Ассаи, соткан из зимнего дня.
Нева несла тёмные воды,
Наши мечты и танцы гонора,
Кто-то был рядом с нами, дышал в спину,
Перебирая губами.
Дождь, смой старые ноты
И всё нелепое до первой стопки.
Крылья, ноги, хвост, свет галогена, 
Яркий до боли мой бог.

Орион 122, мы уходим ближе к земле.
Проснись, плёнками созданы дни,
Тёмными кадрами – ты.
Орион 122, мы уходим ближе к земле.
Проснись, плёнками созданы дни,
Тёмными кадрами – ты.

Эти минуты – пыль, эти глаза – гранит,
Боль вымени ты.
Я рисовал на запотевших стёклах
122 в этой комнате.
Я видел берега, там где мёртвый лес,
И кто-то в трюме шептал:
“Боли нет…” и нас нет, отец,
поверь звёздам – я нагадал.
Испугай нашатырём на вате,
Это как глаза закрывают сзади,
И так бегло, где-то на дне,
Между строк – 122.
Верь, сквозь годы мы
Пронесём холод Ориона.
И мы увидим смерть, открыв глаза
Алыми звёздами февраля…

Орион 122, мы уходим ближе к земле.
Проснись, плёнками созданы дни,
Тёмными кадрами – ты.
Орион 122, мы уходим ближе к земле.
Проснись, плёнками созданы дни,
Тёмными кадрами – ты.

Орион 122, мы уходим ближе к земле.
Проснись, плёнками созданы дни,
Тёмными кадрами – ты.
Орион 122, мы уходим ближе к земле.
Проснись, плёнками созданы дни,
Тёмными кадрами – ты.