Там где закат сливается с рассветом,
Там где ничто не нарушает тишины,
Надёжно схоронясь от солнечного света
Стоят четыре каменных стены.

То монастырь, святых отшельников жилище,
Для Господа сынов родных очаг и кров.
Никто и никогда не может быть тут лишним,
Но здесь, увы, никто не видел сладких снов.

А в самой крайней келье, в полумраке хладном,
Где ветер упивается свободой высоты,
Губами пересохшими, шепча молитву жадно,
Главу клонит священник дивной красоты.

Играет юность на лице младом невинном,
Но поздно, уж печать смиренья хоронит чело.
И в этой каменной тюрьме старинной
Ему всю жизнь продолжить будет суждено.

А сердце рвётся к небу ввысь, но не к Иисусу.
И не увидеть лик Святой Марии жаждет он.
И слёзы горькие печально, больно, грустно
Из молодой груди рвут тяжкий стон.

Пытается он посвятить все мысли Богу,
Но ни иконы, ни псалмы, ни Крест Святой
Преобладать и подчинить себе не могут
Того, кто окрылён природной красотой.

И пальцы тонкие дрожащие тянутся
Сорвать с себя духовный сан и крест
И в тень зелёную лугов, лесов вернуться,
Рукою робкой дотянуться до небес.

Губами прикоснуться к ручейка журчанью,
И с воздухом вдохнуть малины свежей вкус.
В траву упасть и дерзко и отчаянно,
Забыть хотяб на миг печаль и грусть.

Но вот уж возвещает колокол к обедне,
Он встал с колен и осенив крестом себя,
Исчез в тяжёлой тьме монастыря бесследно,
Шепча "аминь", покорно Господа любя