Ей было 12, 13 ему. 
Им бы дружить всегда! 
Но люди понять не могли, почему 
Такая у них вражда?! 
Он звал её «бомбою» и весной 
Обстреливал снегом талым. 
Она в ответ его – «сатаной», 
«Скелетом» и «зубоскалом». 
Когда он стекло мячом разбивал, 
Она его уличала. 
А он ей на косы лягушек сажал, 
И хохотал, когда она верещала. 
Ей было 15, 16 ему. 
Но он не менялся никак! 
И все уже знали давно, почему 
Он ей не сосед, а враг. 
Он «бомбой» её по-прежнему звал, 
Вгонял насмешками в дрожь. 
И только снегом уже не швырял, 
И диких не корчил рож! 
Выйдет порой из подъезда она, 
Привычно глянет на крышу, 
Где свист, где туманов кружит волна, 
И даже сморщится: «У, Сатана! 
Как я тебя ненавижу!» 
А если праздник приходит в дом, 
Она нет-нет, да шепнёт за столом: 
Ах, как это славно, право, что он 
К нам в гости неприглашён!» 
И мама, ставя на стол пироги, 
Скажет дочке своей: 
«Конечно, ведь мы приглашаем друзей. 
Зачем нам твои враги?» 
Ей 19, 20 ему. 
Они студенты уже. 
Но тот же холод на их этаже – 
Недругам мир ни к чему. 
Теперь он «бомбой» её не звал, 
Не корчил, как в детстве, рожи. 
А тётей «химией» величал, 
И тётей «кобылою» тоже. 
Она же гневом своим полна, 
Привычкам не изменяла. 
И так же сердилась: «У, сатана!» 
И так же его призирала. 
Был вечер, и пахло в садах весной. 
Дрожала звезда, мигая… 
Шёл паренёк с девчонкой одной, 
Домой её провожая. 
Он не был с ней даже знаком почти, 
Просто шумел карнавал, 
Просто было им по пути, 
Девчонка боялась домой идти 
И он её провожал. 
Потом, когда в полночь взошла луна, 
Свистя, возвращался назад 
И вдруг возле дома: «Стой, сатана! 
Стой, тебе говорят! 
Всё ясно! Всё ясно! Так вот ты какой! 
Значит, встречаешься с ней?! 
С какой-то фитюлькой пустой и дрянной? 
Не смей! Слышишь? Не смей! 
Даже не спрашивай, почему!» 
Сердито шагнула ближе… 
И вдруг, заплакав, прижалась к нему: 
«Мой, не отдам никому! 
Как я тебя ненавижу!»