искала её 13 лет.

We skipped the light fandango 
Turned cartwheels 'cross the floor 
I was feeling kinda seasick 
But the crowd called out for more 
The room was humming harder 
As the ceiling flew away 
When we called out for another drink 
And the waiter brought a tray 

And so it was that later 
As the miller told his tale 
That her face, at first just ghostly, 
Turned a whiter shade of pale

She said, "There is no reason 
And the [bad word] is plain to see." 
But I wandered through my playing cards 
And they would not let her be 
One of sixteen vestal virgins 
Who were leaving for the coast 
And although my eyes were open wide
They might have just as well been closed 

And so it was that later 
As the miller told his tale 
That her face, at first just ghostly, 
Turned a whiter shade of pale

She said, "I'm here on a shore leave,"
Though we were miles at sea.
I pointed out this detail
And forced her to agree, 
Saying, "You must be the mermaid
Who took King Neptune for a ride."
And she smiled at me so sweetly
That my anger straightway died.

And so it was that later 
As the miller told his tale 
That her face, at first just ghostly, 
Turned a whiter shade of pale

If music be the food of love
Then laughter is it's queen
And likewise if behind is in front
Then dirt in [bad word] is clean
My mouth by then like cardboard
Seemed to slip straight through my head
So we crash-dived straightway quickly
And attacked the ocean bed 

And so it was that later 
As the miller told his tale 
That her face, at first just ghostly, 
Turned a whiter shade of pale

Мы танцевали легкое «Фанданго»,
Колесами арбы скользя по миражам.
Я чувствовал, как сильно меня мутит, -
Толпа взывала к новым виражам.
А комната была такой тяжелой
И кто-то уже напрочь «крышу» снес.
Мы запросили новые напитки -
Официант принес большой поднос.

- И так случилось, значительно позднее…
Так «мукомол»** начал свой рассказ.
- Ее лицо мне призраком бледнело,
Белее Бледности в десятки тысяч раз!

Она сказала – "Вовсе нет причины,
Чтоб правду обо мне не распознать!"
Я увлечен был карточной игрою
И не успел позволить ей предстать
Одной из девственных шестнадцатилеток,
Гуляющих по взморью по ночам…
Глаза мои были открыты,
Но верил я тогда лишь вещим снам.

- Но так случилось - чуть-чуть позднее...
Здесь «мукомол» продолжил свой рассказ.
- Ее лицо мне призраком бледнело,
Белее бледного в десятки тысяч раз.

Промолвила – "Наверно дома я, в постели..."
Хотя волна касалась наших тел...
Я соблазнил ее своим прозрачным взглядом…
Она ответила… и я ей овладел,
Сказав – "Должна ты быть русалкой,
Наездницей на грозном НептунЕ!"
Лишь улыбалась мне она печально,
Убив досаду, страсть родив во мне.

- Вот так все получилось, но позднее,
И «мукомол» продолжил свой рассказ,
- Ее лицо мне призраком бледнело,
Белее бледного в десятки тысяч раз!

И если музыка была любовным яством,
То смех был Королевой тех утех…
И было нам неважно - спереди иль сзади –
Когда в грязи рождался чистый смех.
Мой рот тогда вдруг сделался картонным,
А в голове метался ураган,
А мы друг в друга быстро погружались,
Как атакует днище океан.

- Да, так случилось - не скажу вернее,
Так «мукомол» закончил свой рассказ,
- Ее лицо мне призраком бледнело,
Белее Бледности в десятки тысяч раз!