Если я, брат, умру в Провинции...
Это лучше, брат, чем в Освенциме.
Обещать не могу - но в принципе,
если к этому будет тенденция.
Не в больнице - тогда в милиции
есть кому довести до кондиции.
Не милиция, так интеллигенция...
А весной здесь почти Венеция.

Если мне суждена жизнь в Провинции...
Это лучше, чем смерть в Освенциме.
Где ж ты, жизненная позиция?
Из амбиций только эрекция.
Улететь бы куда, да не птицы мы.
Не во Франции мы, в Провинции.
Жизнь нам видится как ретроспекция...
А весной здесь почти Венеция.

О как слог твой, Провинция, выспренен!
Как пусты по ночам твои улицы!
То в них слышно, как хлопают выстрелы
позапрошлой еще революции,
то в них грянут работы строительные,
то система рванет отопительная.
Где спасительная санинспекция!
Говорю, здесь почти Венеция.

Комсомольцами перепаханная
и правительствами перетраханная,
Ты вот-вот разродишься Пушкиными
между Плюшкиными и Ватрушкиными -
в этих улицах, здесь, где по глупости
жизнь кончается вместе с юностью.
И по Пушкинской мы с товарищем
не куда-нибудь шпарим - на кладбище.

Только улочки твои безобразные
через все идут полушарие...
Где вы, девочки наши разные-разные,
где глаза ваши, карие-карие?
Бритва папина, мамина талия,
где пластинка «мэйд ин Италия»?
Красный галстук, черемуха белая...

Выше... рюмку! Гуляй, Губерния!