Памяти Николая Резанова.

На перрон, полный семечек, подгоняли состав,
 Алкаши-шикиревичи занимали места.
 Молодые, красивые лезли мы в эшелон.
 Николай Серафимович, твой был первый вагон.
 
Рвали струны безжалостно не за тыщи - за грош,
 За спасибо-пожалуйста - их в стакан не нальёшь.
 Белой ночью, чуть кремовой, "Парус" плыл по реке.
 Николай Хризантемович расцветал в кабаке.
 
Жемчугами ты сыпал, касаясь рукой струн серебряных,
И "карась" золотой всё клевал да клевал до утра.
 "Три семёрки" разлив по стаканам на невском поребрике,
Закрывали мы счёт, добавляя ещё по сто грамм.
 
В тихой роще осиновой, пот стирая с лица,
 Николай Хиросимович разрывал нам сердца.
 Недремотный трамвая сыч - три копейки билет,
 Николай Нидвораевич, ты был в масть нам и в цвет.
 
На сегодняшних вёслах артисты лабают известные,
Но до "пара" такого никто из крутых не дорос.
Где-то там позади лихо катит дрезина с маэстрами,
Безуспешно пытаясь догнать твой, Резан, паровоз.
 
В небо с криком отчаянным птичья стая ушла.
 Не хватало печали нам... Коля, что за дела?!
 Плач свечей парафиновых, загрустил Ленинград...
 Николай Серафимович, до свидания, брат.
 
Угорают банкиры, по киру целуясь с клиентами,
И братва за слова отвечает, как в лучшие дни.
Все равны - что в парных, что в пивных - пред магнитными лентами,
На которых твоя, Серафимыч, гитара звенит.