Однажды, когда мне было девятнадцать лет, я помогал своему соседу переехать в Альберту (Канада). Проработав у него несколько недель, я решил пробираться дальше на север, на Аляску. К началу февраля я уже прошел около тысячи миль, и мне крайне нужно было попасть на товарообменный пост на реке Лиард. Дело в том, что я покинул поселок на реке Мирной, имея достаточный запас продовольствия, но из-за разбушевавшегося урагана мне приходилось двигаться гораздо медленнее, и время в пути растянулось еще на несколько дней. Продукты у меня кончились, и мне ничего другого не оставалось делать, как только наперекор стихии упорно продвигаться и продвигаться к цели, — ведь не сложить же мне руки и не погибать же мне от холода и голода. Буран свирепствовал, и я медленно шел, стараясь держаться берега ручья, который, по моим расчетам, должен был вывести меня к реке.

Я уже потерял почти всякую надежду, что доберусь до нужного мне места, и весьма сомневался, что кто-нибудь спохватится, заметив мое отсутствие. И вдруг я услышал голос: «Поверни налево». Я осмотрелся, но никого не увидев, продолжал шагать на север. Но тот же голос с еще большей настойчивостью и почти с мольбой снова сказал: «Поверни налево».

Я не понимал, почему я должен поворачивать налево и удаляться от русла ручья. Идти налево — значило идти по направлению к горному хребту и, что еще хуже, идти против резкого и перехватывающего дыхание ветра. Едва передвигая ноги, я снова пошел на север. Но вдруг меня охватило странное чувство, что я ухожу от Бога. Какая-то невидимая сила, казалось, боролась с моими доводами и суждениями. На душе стало настолько тревожно и беспокойно, что я не мог дальше идти в прежнем направлении и, посмотрев на компас, повернул налево, к горам.

Я прошел несколько миль, поднимаясь все выше и выше. Снег слепил мне глаза, и я почти ничего не видел. Идти было очень трудно. Становилось все темнее и темнее. В полярном полумраке я перешел через водораздел и стал спускаться к руслу другого ручья. Я уже было намеревался повернуть направо и идти вдоль этого ручья до реки, как вдруг снова услышал тот же голос, который настойчиво советовал мне повернуть налево.

В нескольких метках от русла ручья я увидел избушку, наполовину занесенную снегом. У меня появилась надежда, что здесь могут быть какие-нибудь съестные припасы, и я решил тут переночевать. Пользуясь одной из лыж как лопатой, я довольно быстро расчистил от снега дверь и вошел. Внутри была кромешная тьма. Внезапно из дальнего угла раздался слабый стон. Я зажег спичку.

На нарах в спальном мешке лежал старик. Борода его заиндевела, глаза ввалились и лихорадочно блестели. В избушке не было дров, и я, не мешкая, собрал немного хвороста и развел огонь. Никаких продуктов здесь не было. В помещении становилось теплее, и старик, согревшись начал говорить. Его звали Генри Брюс, он направлялся к товарообменному пункту, но упал и сломал ногу. Превозмогая жуткую боль, он приполз в заброшенную избушку в надежде, что кто-нибудь найдет его здесь. Но время шло, и так как никто не появлялся, надежда его становилась все слабее и слабее. И тогда он решил обратиться к Богу, о Котором слышал еще в детстве, и стал молить Его о помощи.

Моя самоуверенность сильно поколебалась, когда я, сравнив время, обнаружил, что в ответ на молитву старика ему действительно была протянута рука помощи в моем лице.

Нужно было как можно скорее достать продовольствие и оказать медицинскую помощь старику. Я положил в печь побольше дров, и растопил снег, чтобы напоить больного кипятком.

— Где я могу достать пищу? — спросил я.

— Только на товарообменном посту, — ответил старик, — он находится примерно в двадцати милях на запад от нас.

— На запад?! — вырвалось у меня.

Я был поражен. Оказывается, я шел совсем в другом направлении — на север, в пустыню. По своей неопытности я полагался только на компас, ничего не зная об отклонениях магнитной стрелки. Я был слишком горд, чтобы просить у кого-нибудь совета, слишком самонадеян, чтобы молиться. Страдалец же нуждался в Божьей помощи и