Я родом оттуда, где серп опирался на молот, 
а разум на чудо, а вождь на бездумие стай, 
где старых и малых по селам выкашивал голод, 
где стала евангельем «Как закалялася сталь», 

где шли на закланье, но радости не было в жертве, 
где милость каралась, а лютости пелась хвала, 
где цель потерялась, где низились кроткие церкви 
и, рушась, немели громовые колокола, 

где шумно шагали знамена портяночной славы, 
где кожаный ангел к устам правдолюбца приник, 
где бывшие бесы, чьи речи темны и корявы, 
влюблялись нежданно в страницы убийственных книг, 

где судеб мильоны бросались, как камушки, в небо, 
где черная жижа все жизни в себя засосет, 
где плакала мама по дедушке, канувшем в небыль, 
и прятала слезы, чтоб их не увидел сексот, 

где дар и задумчивость с детства взяты под охрану, 
где музыка глохла под залпами мусорных зим, 
где в яростной бурке Чапаев скакал по экрану 
и щелкал шары звонкощекий подпольщик Максим, 

где жизнь обрывалась, чудовищной верой исполнясь, 
где, нежно прижавшись, прошли нищета и любовь, 
где пела Орлова и Чкалов летел через полюс, 
а в чертовых ямах никто не считал черепов, 

где солнцу обрыдло всходить в небесах адодонных, 
где лагерь так лагерь, а если расстрел, ну и пусть, 
где я Маяковского чуть ли не весь однотомник 
с восторгом и завистью в зоне читал наизусть; 

и были на черта нужны мне поэты другие, 
где пестовал стадо рябой и жестокий пастух, 
где странно звучало старинное имя России, 
смущая собою к нему неприученный слух, 

где я и не думал, что встречусь когда-нибудь с Ялтой, 
где пахарю ворон промерзлые очи клевал, 
где утро барачное било о рельсу кувалдой 
и ржавым железом копало заре котлован, 

где вздохи ровесников стали земной атмосферой, 
винясь перед нами, а я перед ними в долгу, 
где все это было моими любовью и верой, 
которых из сердца я выдрать еще не могу. 

Тот крест, что несу, еще годы с горба не свалили, 
еще с поля брани в пустыню добра не ушел. 
Как поздно я к вам прихожу со стихами своими! 
Как поздно я к Богу пришел с покаянной душой!