ЕЖ

1.

Смотри, на земле происходит что:
Пространства – нет, а есть – решето:
все, что меньше дыры его
проваливается прочь.

А то, что больше – лежит в пустом
сверкает, как под ночным кустом
утерянный телефон.

И трубку некому взять.

2.

Растет забвение, растет,
стоит внутри во весь рост
во весь свой стеклянный рост
простое, как слово «да».

Растет как паводок, проводить
его нельзя, как ежа убить,
ибо убийцу потом всю жизнь
преследует тень ежа.

3.

Кто провалился в твою дыру,
способен кто рассказать кому?
Сказал бы речь, да вот только течь
давно, и у нас в борту.

Способен тот утонуть, кто здесь
найдет глубокую воду, кто
не верит сказавшим ему: вокруг
ни капли, одни пески.

Кто в раковине городской
узнает судьбу реки.

4.

Растет забвение, и растет
громадный плод его розовокожий,
он рассказать не может,
откуда он, и кто, и почему.

Я кожу гладкую его
своим прикосновеньем потревожу,
а позже плюну
прямо в лоб ему.

Течет по лбу слюна, как по катку.
Ему такие страсти нипочем.
Лицо его, лишенное изъянов,
не может быть
ни плакальщиком, ни смехачом.

Вот он обсох, и только больше блеска.
Он гладок, бел, и в нем так много лоска,
что я подозреваю: он же плоский,
и оттого так сладостно ему:

в трехмерном мире
не знает он объем и глубину.

5.

Смотри, происходит что:
кто смертельно тонул, тому открыла
земля свой черный проем.
О тех нельзя говорить ничто,
ибо – завершены.

И за это ушедшим на дно – хвала.

6.

Смотри, как твой зарастает холм,
где бил ручей – прорастает мох,
где течь, где брешь – там надежно щель
латает собой трава.

Твои места отпускает то,
что делало их твоими, и
они – не более, чем места.
Скамейка, за ней – ничего.

Смотри, как жизнь изживает нас:
что ты, как спицу внутри, носил,
летит копьем невозможным ввысь,
в полете теряя вес.

Кожа затягивается твоя,
ибо наш организм таков.

Смотри, как все зажило, и как
то, что стояло со всех сторон
как мировой океан

в белой раковине журчит,
и, когда тебя раздражает плеск,
то закрываешь кран.

7.

Смотри, на земле происходит что:
гладкой стала земля,
поросла асфальтами, как травой,
и дороги новые чернотой
белизну подчеркивают твою.

И воздух огромный внутри тебя,
проходит все отверстия сквозь,
вдоль позвоночника твоего
вбит забвенья стеклянный гвоздь.

Не вернуться туда, чего больше нет.
Не вернуться тому, кого больше нет.
Не дозвонишься тому тебе.
И некому, в общем, звонить.

Не оборачиваясь, ибо уже
пройдены рубежи,
ты едешь на прошлом, как на еже.

И другая зовет вода.