Он мог часами смотреть на огни
У ног столиц одетых в платье
Вечерних ярких фонарных книг
И думать о ней как о сказочном счастье.
Он долго не мог по ночам уснуть,
Стоял у окна, не ложась в кровать
И с неба он ей бы достал Луну,
Если б знал, как её позвать.

Она могла вечность смотреть на мосты
У ног благородного Санкт-Петербурга
Разбитого черной чертой воды
И слушать его будто лучшего друга.
Она не могла допоздна уснуть
И смотрела в окно, завернувшись в ночь,
Она так хотела достать Луну,
Но никто ей не мог помочь…

Один волшебник сидел и скучал
Средь пыльных чудес на своём чердаке
И в одном из волшебных своих зеркал
Он увидел историю о чудаке.
И долго не мог ничего понять,
Чесал в затылке и пил коньяк.
Хотелось ему чудака занять,
И волшебник, вдруг, понял как:

Вечность ничего не стоит,
Если эти двое по одному.
Небо было бы довольно,
Если бы эти двое сняли Луну.

И он оказался напротив окна,
У которого молча сидела она,
И в руках у него серебрилась луна,
И она поняла, что уже не одна.
Они долго, обнявшись, стояли внизу
И плакали, глядя на лунный свет,
И волшебник вдруг тоже смахнул слезу,
Как хороший её сосед.

Ведь вечность ничего не стоит,
Если эти двое по одному.
Небо было так довольно
Тем, что эти двое сняли Луну.

Ведь вечность ничего не стоит,
Если эти двое по одному.