Третий день подряд мне снится зима.
Будто отец или брат, 
Меня оставили здесь одного, на века.
И эта жизнь песком, 
Приручила и нас, жить так.
Но мы придумали мир другой, 
Лишь для себя, лишь для себя.

Ночами, в поисках веры в небе,
В открытое окно сочилось время тихо.
Они заберут и тебя. 
Не ты ли мне желал зла?
Я привыкаю к боли немного, к непониманию, 
К этим повадкам строгим.
Годы, как бусы. Жемчуг темнеет. 
А взгляд уже не держит порчу.

Зализываю раны под звездами. 
Знаешь, я стал сильнее, 
Старше на жизнь.
Можешь гордиться мной, ведь я нашел людей, 
Способных заменить мне тебя!
Это ты был страхом, 
Ты был криком в ушах.
Но что-то все-равно держало нас.
Клятвы. Кухни. Культы. Квартиры. Курим. Купчина. 
Ночью снег.

Старые, злые, любимые... 
Помнить вас, ваши глаза и слезы, 
Проклиная гимны из всей истории страха,
Взяв на руки отца тридцатых.
Небо надо мной. 
Ветер, бей меня и высуши мое тело.
Я видел сон. К нам придет оттепель, 
Талой водой по венам.
Праздники жизни. Новые дни. 
А мы, знаешь, жили как могли.

Ты прав, годы летят быстрее птицы вольной. 
Как камни с гор.
Узнал по хрипу, узнал тень. 
Узнал по взгляду сквозь стены.
Узнал по кашлю, узнал шаги. 
Звуки и запах домашней еды.
Не ты ли мне желал зла? 
И закалял мое детство церковным холодом?
Отец, я был добрым, добротой должной, словами лощеными.

Тяжело дышали птицы. После жизни снится. 
Мне не нужно более. 
Я видел казни, 
Закаляя смертью глаза свои. 
И в то же время проклиная себя, обрекая на муки, 
Мне нужно выпустить кровь.
Отец, скорее, разорви мое сердце, 
Как миф и навсегда уходи.
Больно, все оставлять так. 
Ведь только ты заставляешь плакать, смеяться.
"Сын, смейся!"... А мне уже тринадцать. 
Слезы, лейтесь.