3 
     Полночь приближается, о высшие люди, -- и вот скажу я  вам нечто на ухо, как этот 
старый колокол  говорит мне на  ухо, --  с  такой же  таинственностью,  с  таким же  ужасом,  с 
такой  же  сердечностью,  с  какой  говорит  ко  мне  этот  полночный  колокол,  переживший 
больше, чем человек: уже отсчитавший болезненные удары сердца  ваших  отцов, --  ах!  ах!  
как она вздыхает! как она смеется во сне! старая, глубокая, глубокая полночь! 
     Тише! Тише! Слышится многое, что не смеет днем говорить  о себе;  но  теперь,  когда 
воздух  чист,  когда  стихает шум  сердец  ваших, --  теперь  говорится  оно,  теперь  слышится, 
теперь   крадется  оно   в   ночные  бодрствующие  души:  ах!  ах!  как  она  вздыхает! Как  она 
смеется во сне!      -- разве не слышишь ты, с какой таинственностью,  с  каким ужасом,  с  
какой  сердечностью  говорит  к тебе старая, глубокая, глубокая полночь? 
     О, внемли, друг!  
 
4 
     Горе мне!  Куда  девалось  время?  Не  опустился  ли  я  в  глубокие родники? Мир 
спит -- 
     Ах!  Ах!  Пес  воет,  луна  сияет.  Я предпочитаю умереть, умереть, чем сказать вам, о 
чем  сейчас  думает  мое  полночное сердце. 
     Вот   я   уже  умер.  Свершилось.  Паук,  зачем  ткешь  ты  паутину  вокруг   меня?   Ты  
хочешь  крови?  Ах!  Ах!  Роса  падает,  час приближается   час,  когда  знобит  меня  и  я  
мерзну,  час, который спрашивает, неустанно спрашивает: "у кого  достаточно  мужества для 
этого? - кому  быть  господином   земли?  Кто скажет: так должны вы течь, вы, большие и 
малые реки!" - час приближается: о человек, о высший человек,  внемли! эта речь для тонких 
ушей, для твоих ушей -- что полночь тихо скажет вдруг? 

5 
     Меня  уносит,  душа  моя  танцует.  Ежедневный  труд!  Ежедневный  труд!  Кому  быть 
господином земли? 
     Месяц  холоден,  ветер  молчит.  Ах!  Ах! Летали ли вы уже достаточно высоко? Вы 
плясали: но ноги еще не крылья. 
     О  добрые  плясуны,  теперь   всякая   радость   миновала:   вино  прокисло,  все  кубки 
разбились, могилы заговорили.  
     Вы летали недостаточно высоко -- теперь заговорили могилы: "Спасите  же мертвых! 
Почему длится так долго ночь? Не опьяняет ли нас луна?" 
     О  высшие  люди,  спасите же  могилы,   воскресите   трупы!  Ах,  почему  гложет  еще 
червь? Приближается,  приближается  час, -   колокол   глухо   звучит,   сердце   еще  хрипит, 
червь еще гложет, червь сердца. Ах! Ах! Мир -- так глубок!

6 
     Сладкозвучная  лира!  Сладкозвучная  лира!  Я  люблю  звук  твоих  струн,  этот 
опьяненный квакающий звук!  --  как  медленно,  как издалека доносится до меня твой звук, 
издалека, с прудов любви! 
     Ты,  старый  колокол,  ты,  сладкозвучная лира! Все скорби разрывали  сердце  тебе,  
скорбь  отца,  скорбь  дедов,  скорбь прадедов; речь твоя стала зрелой, -  зрелой,  подобно 
золотой осени и полдню, подобно моему сердцу отшельника, -- теперь говоришь ты: мир сам 
созрел,   лоза  зарумянилась,  --   теперь   хочет  он  умереть,  умереть  от  счастья. О  высшие 
люди,  чувствуете  ли  вы  запах?  Тайно  поднимается  запах, -  благоухание,  запах  вечности,  
запах   золотистого   вина,  потемневшего  и  блаженно-красного  от  старого  счастья,  от  
опьянелого  счастья  смерти,  от счастья полуночи, которое поет: мир -- так глубок, как день  
помыслить  бы  не смог!