Мрачная ночь наступила на Санкт-Петербург,
ночь всех святых, начиная с последнего часа.
Не выходи на улицу —- там кошки воют, мышки поют,
птицы-синицы желают кошачьего мяса.
Поздно звать к телефону начальника департамента глюков и монстров.
Поздно, все, что ни делай, уже будет поздно, просто
не выходи на болото, когда зажгут фонари.

А в потухшей стекляшке ночного Мак-Дональдса
не наблюдается прежнего тонуса,
лишь мечется призрак неубранной пары салфеток.
А в два-двадцать семь у биг-маков депрессия,
под сумрачный грохот трамвайной процессии
к окнам бросается рыжий любимец деток.

И содрогаясь, в пластмассу закованы,
воют в витринах голодные клоуны,
дико скрежещут их желтые пальцы о бледный порог.
Клоуны бьются, выбраться рады бы —
и провожают жадными взглядами
длинный багровый трамвай, проползающий в ночь, как холодный хот-дог.

Остромордые сфинксы, вокзалы бескостные,
парки победы и девушки с косами
мягко мерцают сквозь сказочную скорлупу.
не ходи на болота, не нюхай растения,
если, к примеру, давно с неврастенией,
дома сиди, предпочтительней в старом шкапу.

Шапку грызи, потому что ты бледная моль.
Шапку грызи, потому что ты бледная моль
Шапку грызи, потому что ты бледная моль
Шапку грызи, потому что ты бледная моль
Шапку грызи, потому что ты бледная моль
Шапку грызи, потому что ты бледная моль