Вечереет, вечереет, вечереет…
Свежий ветер остудил мое лицо.
Я закрою голубей в голубятнице моей,
Нацарапаю отцу письмецо.
Я закрою голубей в голубятнице моей,
Нацарапаю отцу письмецо.

«Здравствуй, батя, как оно живется-можется
В вашем северном заброшенном краю?
А у нас опять беда: баба Катя умерла,
А Седой подсмял голубку мою.
А у нас опять беда: баба Катя умерла,
А Седой подсмял голубку мою.

Но совсем от рук отбилася сестреночка,
К Ваське бегает, взаправду говорю,
Ты уж, полно, не гневись, до поры не матерись -
За сестренкой как-нибудь присмотрю.
Ты уж, того, полно, не гневись, до поры не матерись -
За сестренкой как-нибудь присмотрю.

А еще я познакомился с Наташею,
Что живет напротив нашего двора.
Ей я верю, но боюсь - невзначай проговорюсь,
Что я сын рецидивиста-вора.
Ей и верю, и боюсь - все боюсь, проговорюсь,
Что я сын рецидивиста.

Пусть по жизни за отцов и не в ответе мы,
За тебя перед чужими не стыжусь.
Я тоскую по тебе, может ты напишешь мне,
И когда-нибудь письма я дождусь.
Я тоскую по тебе, может ты напишешь мне,
И когда-нибудь, хоть когда-нибудь, письма я дождусь.

Высоко взлетают птицы сизокрылые,
Там за облаком совсем другая жизнь.
Ну а ты в глухих краях, в заболотных лагерях,
Не бузи не пропадай, и держись.
<одна строчка проигрыш>
Не бузи не пропадай, и держись.

Вечереет, вечереет, вечереет…
Свежий ветер остудил мое лицо.
Я закрою голубей в голубятнице моей,
Нацарапаю отцу письмецо.
Я закрою голубей в голубятнице моей,
Нацарапаю отцу письмецо.