В то время осажденный нами город
Переживал последние часы.
Под вечер из Алезии послы
Явились, чтоб вести переговоры.
Они довольно быстро завершились.
Наместник слушать варваров не стал,
А сразу им условья передал.
По-видимому, галлы согласились.

Наутро перед преторской палаткой
Мы выстроились в правильный квадрат.
У входа, в окружении солдат
Сидел победоносный император.

Он был в своем парадном облаченье:
На голове с большим плюмажем шлем,
С плеч алый ниспадал палудамент,
Наброшенный небрежно на колени,
Доспехи глаз слепили ярким блеском,
Огнем сверкая в солнечных лучах,
Расставив ноги в белых сапогах
И несколько откинувшись на кресле,
Он выглядел бесстрастным и суровым,
Как на картинах древние мужи,
И подпирал рукою подбородок,
Ее на подлокотник положив.

Тем временем, ворота городские
Раскрылись, и в доспехах дорогих
Высокий всадник выехал из них,
На, убранном богатым снаряженьем,
Своем коне могучем боевом
И по тропе, петляющей по склону,
Торжественно, но с видом обреченным
Направился к нам в лагерь прямиком.

Проехав мимо длинными рядами
Стоявших пред преторием когорт,
Которые от лагерных ворот
Широкий коридор образовали,
Он медленно объехал возвышенье
Претория и, соскочив с коня,
В торжественном молчанье снял с себя
Свои доспехи и вооруженье.
Затем сложил их к Цезаря ногам,
В знак преклоненья пред военной силой,
И так сказал: “Не ради личных выгод
Я вел войну, не для того, чтоб сам
Добиться власти над своим народом,
А для того, чтоб мой родной народ
Оружьем иноземный свергнул гнет
И тем обрел желанную свободу.
Но боги были к нам неблагосклонны,
И галлы покоряются судьбе.
Пускай же победители свой гнев
Умерят пред несчастьем побежденных.”

Лишь он, – сказал, – один виновник бед,
Что претерпели римляне и галлы,
И он готов принять любую кару
И за народ один держать ответ.

Закончив речь, Верцингеториг
Покорно стоя ожидал.
Едва заметный Цезарь дал
Сигнал двум ликторам рукою,
И те надели на запястья,
А также на ноги его
Тяжелых пару кандалов.
Без гнева, но и без участья
Наместник наблюдал в молчанье
За тем, как варвара в цепях
Уводят прочь, чтоб проведя
За колесницей триумфальной,
Потом как жертву принести
Величия и славы Рима
(Пять лет в итоге с половиной
Он протомится взаперти).

Я ж, погрузившись в свои мысли,
Взирал на город на холме,
И изреченье чье-то мне
“Fortunae suae faber quisque” –
На ум пришло непроизвольно –
“Кует удачу всяк свою.”
Ведь было галльскому вождю
Лет двадцать пять, едва ли боле.