Пощади моё сердце и волю мою укрепи, 
Потому что мне снятся костры в запорожской весенней степи. 
Слышу — кони храпят, слышу — запах горячих коней. 
Слышу давние песни вовек не утраченных дней. 
Вижу мак-кровянец, с Перекопа принесший весну, 
И луну над конями — татарскую в небе Луну. 
И одну на рассвете, одну, как весенняя синь, 
Чьи припухшие губы горчей, чем седая полынь... 
Укрепи мою волю и сердце моё не тревожь, 
Потому что мне снится вечерней зари окровавленный нож, 
Дрожь степного простора, махновских тачанок следы 
И под конским копытом холодная плёнка воды. 
Эти кони истлели, и сны эти очень стары. 
Почему же мне снова приснились в степях запорожских костры, 
Ледяная звезда и оплывшие стены траншей, 
Запах соли и йода, летящий с ночных Сивашей? 
Будто кони храпят, будто лёгкие тени встают, 
Будто гимн коммунизма охрипшие глотки поют. 
И плывёт у костра, бурым бархатом грозно горя, 
Знамя мёртвых солдат, утвердивших эакон Октября. 
Это Фрунзе вручает его позабытым полкам, 
И ветра Черноморья текут по солдатским щекам. 
И от крови погибших, как рана, запёкся закат. 
Маки пламенем алым до самого моря горят. 
Унеси моё сердце в тревожную эту страну, 
Где на синем просторе тебя целовал я одну. 
Словно тучка пролётная, словно степной ветерок — 
Мира нового молодость — мака кровавый цветок. 
От степей зацветающих влажная тянет теплынь, 
И горчит на губах поцелуев сухая полынь. 
И навстречу кострам, поднимаясь над будущим днём, 
Полыхает восход боевым тёмно-алым огнём. 
Может быть, это старость, весна, запорожских степей забытьё? 
Нет! Это — сны революции. Это — бессмертье моё.