(А.Градский - В.Маяковский)

Мария! Мария! Мария!
Пусти, Мария!
Я не могу на улицах!
Не хочешь!
ждёшь,
когда щёки провалятся ямкою,
попробованный всеми,
пресный,
я приду
и беззубо прошамкаю,
что сегодня я
"удивительно честный".
Мария,
видишь - я уже начал сутулиться.

Дождь обрыдал тротуары,
лужами сжатый жулик,
мокрый, лижет улиц забитый булыжником труп,
а на седых ресницах -
Да! -
на ресницах морозных сосулек
слёзы из глаз -
Да! -
из опущенных глаз водосточных труб.

Всех пешеходов морда дождя обсосала,
а в экипажах лощился за жирным атлетом атлет:
Лопались люди,
проевшись насквозь,
и сочилось сквозь трещины сало,
мутной рекой с экипажей стекало
вместе с иссосаной булкой
жевотина старых котлет.

О, Мария! Мария! О, Мария!

Мария!
Имя твоё я боюсь забыть,
как поэт боится забыть
какое-то
в муках ночей рождённое слово,
величием равное Богу.

Мария!
Тело твоё
я буду беречь и любить,
как содат,
обрубленный войною,
ненужный,
ничей,
бережёт свою единственную ногу.

Мария -
Не хочешь!
Не хочешь!

Ха!

Значит - опять
темно и понуро
сердце возьму,
слезами окапав,
нести,
как собака,
которая в конуру
несёт
перееханную поездом лапу.

Кровью сердца дорогу радую,
липнет цветами у пыли кителя.
Тысячу раз опляшет Иродиадою
солнце землю -
голову крестителя.

Мария! Мария! Мария!

Мария... Тата... Вероника... Лиля...