С кровью из клюва, тёпел и липок,
Шеей мотая по краю ведра,
В лодке качается гусь, будто слиток
Чуть черноватого серебра.
Двое летели они вдоль Вилюя.
Первый уложен был влёт, а другой,
Низко летя, головою рискуя,
Кружит над лодкой, кричит над тайгой:

«Сизый мой брат, появились мы в мире,
Громко свою скорлупу проломя,
Но по утрам тебя первым кормили
Мать и отец, а могли бы — меня.
Сизый мой брат, ты был чуточку синий,
Небо похожестью дерзкой дразня.
Я был темней, и любили гусыни
Больше — тебя, а могли бы — меня.

Сизый мой брат, возвращаться не труся,
Мы улетали с тобой за моря,
Но обступали заморские гуси
Первым — тебя, а могли бы — меня.
Сизый мой брат, мы и биты и гнуты,
Вместе нас ливни хлестали хлестьмя,
Только сходила вода почему-то
Легче с тебя, а могла бы — с меня.

Сизый мой брат, истрепали мы перья.
Люди съедят нас двоих у огня
Не потому ль, что стремленье быть первым
Ело тебя, пожирало меня?
Сизый мой брат, мы клевались полжизни,
Братства, и крыльев, и душ не ценя.
Разве нельзя было нам положиться:
Мне — на тебя, а тебе — на меня?

Сизый мой брат, я прошу хоть дробины,
Зависть мою запоздало кляня,
Но в наказанье мне люди убили
Первым — тебя, а могли бы — меня...»