И мы не любим их.
Все ездят на метро,
Ну а мы не из таких.
Ага, мы берем мотор,
Хотя в кармане голяк,
И мы киряем свой портвейн,
Мы пьем чужой коньяк.
Я не люблю Таганку,
Ненавижу Арбат.
Еще по одной,
И пора назад.
Здесь нас никто не любит,
И не зовет на флэт,
Не выставляет пиво,
Не готовит нам обед.
Мы всем поддерживаем кайф,
Нам кайф ломают кругом,
В Сокольниках и в центре
Один крутой облом.
Здесь холодно и гадко,
Здесь вовсе не в умат.
Еще по одной,
И пора назад.
И барышни в столице
Им дела нет до нас,
Никто не любит звезд панк-рока,
И тут сплошной отказ.
Меня динамит телеграф,
Не выдавая перевод.
Мне некуда укрыться,
Когда болит живот.
Из порванной штанины
Глядит мой голый зад.
Еще по одной,
И пора назад.
Нам стремно в магазинах,
Там все не как у нас,
Там не достать портвейн,
В продаже только квас.
Народ там озверевший,
Он бьет друг другу фейс.
Никто не слышал "Stranglers",
А в моде только "Space".
От этой всей достачи
Так и тянет на мат.
Еще по одной,
И пора назад.

И когда мне так плохо,
Что вынести это никак нельзя.
И когда жизнь -- это не жизнь,
А просто обломок странного дня,
И когда в сером небе над полем
Кружит воронье,
Я шепчу:
"Да святится имя твое! "
Думай, не думай,
Если хочешь жать, сначала посей.
Но ты же знаешь,
Ты же знаешь, в этом мире так мало людей.
И они говорят мне так много слов,
Но я знаю, все -- вранье.
И я шепчу:
"Да святится имя твое! "
Откуда так много сомнений,
Я пытаюсь их гнать.
Но если связаны руки,
Очень сложно играть.
Я простая дворняжка, и одет я в рванье,
Но я шепчу:
"Да святится имя твое! "
Только тот и несчастлив,
Кто не смеет украсть.
Но если всю жизнь ты прожил на дне,
Невозможно упасть.
Но костры еще не сгорели,
И глумится зверье,
Мои руки в огне, мое сердце -- мишень,
Но я кричу:
"Да святится имя твое! "