Я уверен – написал-бы свои лучшие стихи,
Отдавшись всё вокруг оволшебнивающему потоку весны.
Но самосохранения инстинкт, который недоброжелатели,
Трусостью моей считают, функционирует пока старательно;
Оживляя в моём сознанье ту самую весну,
Заставившую нежные сердца всего мира мигрировать в тайгу,
Чтоб там мошкару кормя, самим голодом томясь,
Полагать, что стихнет гнев тех кто кричал: «В Сибирь всех педрил – жрать грязь!»
От холода колонисты отвлекались надежду лелея:
«Ведь получилось для себя добиться земли в своё время евреям.»
Этот пример вдохновил их и на победу
Над мужичьём с окрестных селений, на пяти КАМАЗах приехавших стыдобищу эту
Разогнать по-тихому. Росла голубая колония.
Был пущен слух о возможном требовании статуса автономии.
И как кубинцы, на чём попало, рвутся к Майами,
Так через моря северные и вверх по реке ломились, к своему таёжному «Гоа»
Уже все подряд, маргиналы.
Занимался апрель, с ним сила дремучая,
Максимизирующая по-весне процент самоубийств, срав на рост благополучия.
Но в тот сезон людей отвлекла от душевного упадка
Мобилизация рядовых запаса. Так штабная грядка
Разрулила ситуацию в тайге для себя не характерно тонко.
И хотя было экономней и быстрей клеймо позора вытравить ковровой бомбардировкой
Всё-же решили брать в кольцо. То идеальная война:
Во-первых: против педрил, во-вторых: вечер пятницы, суббота и воскресенье
первая половина дня !

Осторожность и внимание на земле ведь весна –
Грибница нервных окончаний была грубо оголена
алмазной наждачкой зимы. Так-что важные свои дела
Может-быть стоит отложить до глупого лета.

Народный гнев подогрели слухом про шпионов,
Якобы под видом грязных хиппи вынюхивающих в лагере мятежников
месторожденья мельхиора
и титана. На земле захваченной питуриками в тайге
жил шаман-Костя. Дружил с приезжими, удил на реке
со старым индейцем, представившимся, как коллега,
считавшим сборище это, больше, шуткой. И все разбредутся к лету.
К ним подошли двое грязнуль и предложили: «Костян,
Давай тебя накурим крутыми бошками, конечно с Ферганы, а ты места силы
Укажешь нам».
Люди вместе пришли, пришли к одной точке.
Костя с детства её спокойно воспринимал, как земли эрогенную точку.
Не под таким, конечно, научно-влекущим определением,
Но что-то в этом направлении. Спутники-же его заморские с трудом скрывали волнение;
Для их взоров земля тут обнажилась
Мечтой об обеспеченной жизни в виде этой титан-мельхиоровой жилы.
А Костю уже штырило: он понял, что понял куда зыбучие пески Ферганы
утекают: в полые жилы земли, вот куда! С чем-же тогда ферганские колдуны
черпают силу? Может-быть с верблюдами?
Не повезло.. И с этой мыслью даванул любовно ступнёй на кочку блестящую ртутными
каплями и покрытую свежим мхом;
в эйфории забыв, что по весне у Земли высока чувствительность эрогенных зон.
Чуть вздрогнула кочка ста тысячью миллионов миллиардов тонн
Чего-то скрытого, импульсом прошила Костю и вышла ртом,
Волной звуковой; вызвавшей у всех бедных колонистов
Острое ощущение конца и одно возможное решение: сквозь врага пробиться.

Около окоп, выписанные из центра, вяло шутили Гарики;
Не ясно над какой больше стороной, о бусах из трофейных голубых шариков;
Как раздалось: «Бегут!». Неслись на ополченцев тысячи:
С руками голыми, молча, с глазами бешеными.. Минут двадцати
хватило охотникам заядлым и ветеранам пейнбола
на отстрел мятежных питуриков и к ним примкнувших. Ни одного урода
не пропустилиБ а наши потери только чуть испорченное Б.М.П.
автогеном его пришлось резать, чтоб достать челика из него. Где
непонятно успело того контузить. Он повторял одно: «Гады,
сепаратистской выходкой своей не удалось сорвать вам нашей олимпиады».
Эту историю я оживляю в памяти для самоотрезвления
Держаться, и не вестись на весеннюю истерику: ни драк, ни танцев, ни пения !