Нелепый колпак на обрюзгших щеках,
Девушка в белом над телом склонилась,
Клоуну срочно нужна медсестра,
Труппа у входа в гримерку столпилась.

Скрючило спазмом толстые пальцы,
Что так смешно теребили помпон.
Сладким червем кровь запеклась,
В горле у клоуна сахарный ком

Дело в том, что клоун этот, что теперь лежит недвижим,
Хоть и был весьма веселым и забавным лицедеем,
Слишком был снедаем тягой к мармеладу и драже
Обожал он карамельки и батончики из сои.

И хотя директор цирка клоуна считал звездою,
Все мальчишки и девчонки, чуть завидят красный нос,
Сразу начинали плакать и икать, трясясь от страха,
Вспоминая мерзкий голос из-за темного угла:

«Деточка, отдай конфетку, ее дядя хочет скушать,
А не то, тебя скормлю я, нашим отощавшим львам».
Но однажды он наткнулся на малышку Евдокию -
Дочку знахарки зловредной и заезжего купца –

Побледнела Евдокия и, зубами скрипнув злобно,
Отдала ему кулечек, а затем шепнула вслед,
«Чтоб ты, падла, подавился, захлебнулся бы слюнями,
Чтоб тебе забило горло и заклеило бы нос,

Чтоб тебя пробрал бы ночью адский приступ диабета,
А в аптеке инсулин бы весь бы кончился бы чтоб,
Чтоб тебе мои конфеты поперек трахеи встали!
Чтоб ты сдох, жиртрест вонючий, как поганая свинья!» 

Больше не будут пухлые ручки
Фольгой с шоколада жадно шуршать
Больше не будет повисший язык
С жадностью тело пломбира лизать