Омыл серебряный дождь листочки юной травы.                                                    
                                                                                                                                                         
Ты снова рядом идёшь и снова хочется выть,                                                              
                                   А                                                                                         
Ты говоришь мне о том, что долг превыше всего                                                       
                               
И горе тем, кто забыл его.                                                                                               
     Вокруг больная страна. Сиди и пой в дураках,
Кому ты будешь нужна, одна, с дитём на руках.
И если я не возьму, пойдёшь на паперть стоять… 
Как нужен страх мой ему, а я:
                                                                             
     Я не боюсь выйти с болью под небо в Великой стране
                                                                             
Хоть ты утверждаешь, что мы пропадём не с тобой.
Сварливая тётка в маршрутке уступит ребёнку и мне,
Хоть этот ребёнок, он не её, только мой. И твой!
 
     Смотри, здесь каждый второй, считай, на голову слаб,
И даже пусть  господин, то всё равно в чём-то - раб,
Они хотят – не помочь, они хотят, что дают,
Они едят, что пошлют. И пьют.
     У них программы за лбом, им нужен даже не хлеб,
И где снаружи секс – бомб, там изнутри - ширпотреб.
Детей ненужных полно, не тем ты песни поёшь:
А я отвечу одно: Ты лжёшь!
                                                              
            Ты лжёшь, что не хватит прощенья у неба,
                                                                  
            И лжёшь, что не хватит земли!
                                                                         
            И дети, кто б им родителем не был - мои!
                                                                       
            Дети, кто б им родителем не был - мои!
 
Пр-ш на          G…          
 
    Она подсела в метро, заговорила сама,
Она сказала всё то, что с правдой схоже весьма,
Она стара и в очках, она строга просто страх.
Она смотрела, скорбя… И я узнала … тебя!
   Вы в людях знаете толк, вам всё понятно вокруг
И человек другу – волк, и уж конечно, не друг.
Мячом разбивший стекло ребёнок – явный бандит,
И участковый куда глядит?
   А на верхушке ворьё, И молодёжь – наркота,
Везде пьяньё и рваньё, в больной стране всё не так…
Она впивается в мозг, я закрываю глаза,
Я не скажу, что хочу сказать.
   А я предвижу её, где за углом темнота,
И кровь, что бьётся в висок… И трое справа кустах,
И ломом наискосок, докаркалось вороньё,
И мне не жалко, увы, её!
                                                                      
А я не боюсь выйти с болью под небо в великой стране!
И кто-то заметит меня, может бомж-бородач.
Он будет стесняться, но всё ж прикоснётся к согнутой спине,
И скажет мне: "Девка, ты это... не надо... не плачь..."
Не плачь!   
                                                                      
       Ты лгал, что не хватит прощенья у неба,
       И лгал, что не хватит земли!
       И дети, кто б им родителем не был - мои!   
       Все дети, что есть на Земле, сколько есть - все мои!