Был вечер так тих и волны наполнены грустью
  Играл где то вальс и светила большая луна
  А на берегу где тихо безлюдно и пусто 
  Сидела мадам и скучала в беседке одна
 
  А наш маравихер красавец фортового вида
  Как раз в этот час любовался пребрежной волной
  Увидя ее ожерелье кольцо и прикиды
  Подумал она этот вечер пробудет со мной
 
  В беседку зашел и просил по-французки пардона
  Сгодилось вору что в париже шмонал косяки
  И сердце ее колокольным наполнилось звоном
  Что если б ушел он она умерла от тоски
 
  Она же плыла и все нюхала белую розу
  На море глядя через модный гованский ларнет
  И он ей сказал как поэт сочиняющий прозу
  Ему бы в театре читать за Шекспира сонет
 
  Мы свами пойдем до заката что на горизонте
  Оттуда плывут серебряные облака
  Жемчужным дождем вдруг прольется о шелковый зонтик
  Который сжимает нежная с перстнем рука
 
  И дождик пошел но им сухо в беседке под крышей
  Вдали пароход загудел как заваленный [bad word]   Она говорила а он ее больше не слышал
  Но знал что зовет на чаек это клюнул клиент
 
  Зовет и молит проводите до дома мне плохо
  Кружит голова и ветер холодный не стих
  Ахип анахон на хамлежку такая прайдоха
  Но вор ее пас он крутил на Твери не таких
 
  У входа в отель на цырлах швейцар и преслуга
  Ни кто не видал в Одессе красавцев как он
  И дамы в фойе зашептали на шко друг другу
  Красивый богатый он умница просто шермон
 
  Зашли в номера и раскладка на высшую пробу
  Одною рукой он шмонал ее пухлый схидняк
  Другою рукой он снимал золотишко ей богу
  Так пальцы играли что наш паганини слобак
 
  В окне лунный свет на кровате медамка преплыла
  В ракитном кусту кузнечик на скрипке играл
  И губы ее шептали в бреду милый милый
  А милый уже на малине понты прошивал
 
  Прошел где-то год и спалили вора под Ростовом
  Наочной ее просили вора опознать
  Он думал кранты по этапу на нары по новой
  Спалили волки снова мне о свободе мечтать
 
  Сидел писарчук и калякал паршивец дознанье
  Она как вошла так без чувства прижалась к стене
  Он кинулся к ней поднял на руки как в то свидание
  Легавым сказал расскалюсь только что б не при ней
 
  Она же в ответ обняла его сильную шею
  Прижалась к груди прошептала ай мама шермой
  Мерси за заботу поймали но я сожелею
  Увы господа но тот вор это вовсе не он