Их не зовут, они приходят сами,
Закручивая руки вплоть до глаз,
С богатым прошлым, лживыми словами,
И клятвами, что ложат только раз.

Их не зовут, они приходят сами,
С закрученной рукою вплоть до глаз,
С богатым прошлым, лживыми словами,
И клятвой, что лежат в последний раз.

Их обнимают, зная, то, что вскоре,
Другие санитары прикоснутся к ним,
И тлеет в сердце крошечное горе,
Которое нам кажется смешным.

И вздрагиваешь, словно от укола,
Почувствовав мгновение когда,
В прощании наигранно веселом,
Они завяжут руки накрпека.

И слыша каблучки по коридору,
Врачихи с санитаром пьяным в дым,
Внезапно понимаешь то, что дорог,
Им был за то, что не был ты крутым.

И выбежит невольно вслед за ними,
Грустишь и радуешься, что не смог догнать,
И вдруг становятся роднее дурка,
За то, что уж не встретитесь опять.

С которой сам виновен в равной мере,
Коль жаждою любимым быть томим,
Ночным словам ничуточки не веря,
Не веря всем привязанным больным.