Добровольно наступившее в дерьмо,
     На коленках написавшее закон
     Безымянное, бесполое бельмо
     Проступает на покрытии икон.

Что – то спелое шевелится внутри:
Первообразная радуги – дуги.
Веселы мы и отчаянно добры;
Оборона утекает в сапоги.

Оборона не фронтов и не границ,
Не селений, не высот, не городов.
И разматывают  сёстры из больниц
Километры окровавленных бинтов

На культяпках здравомыслящей среды
И вытаскивают пули из телес.
Но при этом горы радости руды
Громоздятся до нетронутых небес.

Сладко ясно различать лицо врага,
Обнимаясь с ним в трамвае поутру.
А на сердце заповедные луга,
Запрещённые знамёна на ветру.

А на сердце поезда и смех детей,
Вены Родины, деревни, острова,
Неизбежность и иллюзии путей:
Хорониться или вновь атаковать.

Репродуктор извергает белый шум,
В телеграммах всё неправда, всё гнильё,
Но под крепкими замками трезвый ум,
Здесь чужого нет ни грамма. Всё моё.

                У КАЖДОГО СВОЯ ОБОРОНА!