На западном берегу небесного океана тихо гаснет усталое солнце.
Тяжелые лиловые сумерки окутывают пыльные города.
Воздух становится густым, и, кажется, липнет
К упругой коже цвета макконы.
Размеренно и неторопливо, как смола по стволу,
Вливается похоть в утомленные тела.
Жарко и душно сонным вечером, как перед ливнем.
Темно и сыро – огонь, точно лезвие взрежет глаза.
Не надо огня! Проводником в ночи твое желание,
То, что свернулось змеей внизу живота,
И не дает тебе покоя, и гонит сон, еще недавно ожидаемый.
Закрой все двери, разденься и ляг на холодный пол.
Жажда терзает сухие губы. Повтори свое имя, и трещинка на нижней губе
Подарит боль оголенным нервам, так ненадолго и так сладко.
Жадно вдохни аромат горячего тела. Жилы свернулись в узел
И ноют, и ждут движения, чтоб разорваться.
Запрокинь голову так, чтобы артерия вызывающе пульсировала.
Вязко, по синим рекам вен, ползет густая кровь.
Бусинами росы, переливаясь перламутром, выступает холодный пот.
Не торопись! Падение в черную бездну бесконечно.
Страх и похоть окрыляют тебя. Падай, закрыв глаза и забыв о прошлом.
Черные крылья не меньше крылья, чем белые.
Сдавленный крик саднит пронзенное желанием горло.
Тело, точно натянутая тетива античного лука.
Туманные образы манят и колючим шепотом скребут по коже,
И терзают сознание, и зовут, и хотят тебя.
Тихо, как ночь вливается в щели, 
Как галактики спешат навстречу друг другу,
Как усталый Бог роняет руки и засыпает под шум метеоритного дождя,
В тебя войдет вожделение. Ты чувствуешь тяжесть его.
Ты – разгоряченная, не знающая покоя, плоть.
Избавление – стон.
Бешеный ритм пульсирует в голове. Ты весь продолжение этого ритма.
Не останавливайся, ты сам не сумеешь.
Шепот, шепот, шепот обволакивает тебя со всех сторон.
Тело бьется в неведомом танце, отражая голос тимпанов.
Все громче и громче. Ртутным зерном меж лопаток
Скользит холод приближения. И словно столкновение миров
В бесконечном пространстве, избавление тебя от тебя – взрыв!
Обессиленное тело, разметавшееся на полу, содрогнется
В такт первому крику муллы, встречающего новорожденное солнце.
И только сухие губы неслышно сплетают слова в заклинание,
Как шелест бесплотного ветра: «Эллой, лама, савахфани?
Эллой, лама, савахфани?! Эллой, лама, савахфани??!!!» 
Ответ терпкой горечью на губах – грех.