На Киевских трыбунах затихли сектора,
Причиною тому не дождь, не слякоть, не жара,
Команды-финалисты нервно курят у ворот.
И вдруг все зашептались, а вот и он идёт.
Буффон пришел в костюме, стесняется Пике
Но хто это сидит с часами Луч на руке?
Кому всю ноч на полтрыбуны возводили трон,
Усами и улыбкой осеняет стадион.

 Бацька, баця, баааааця,
 Когда вернешся домой?
 Без цебя нет прибавок к зарплате,
 В колхозах вечный выходной.

Святейшество уселся и судье махнул: давай,
И понеслась игра как будто будто битва за урожай.
И наш сидит волнуется, вусами шевелит,
Не терпится, когда же будет первый гол забит.
Трибуны аплодируют, смотрець игру мешают,
Как будто бы на что-то ненароком намекают,
А вот тому с трыбыну надо трыццаць суток дать
Пусць знает, как ненашим флагам прям в глаза махаць.

 Бацька, баця, баааааця,
 Когда вернешся домой?
 Без цебя нет прибавок к зарплате,
 В колхозах вечный выходной.

Игра игрой, но ждёт домой родимая зямля,
В его отъезд перестают плодоносить поля
Не доятся каровы и карупция растет,
И весь народ у Минска-два с цветами батьку ждёт.
Эх поскорее бы к дворцам и пашням вновь вернуться,
Но надо ж перед всем еурасаюзам рисануться:
Решил он к чемпионству руку приложить свою,
И тут же выйграл выборы на главного судью

 Бацька, баця, баааааця,
 Когда вернешся домой?
 Без цебя нет прибавок к зарплате,
 В колхозах вечный выходной.

С ацечэским советом лез к спортсменам тут и там,
И чыста раз на технику ударил по вратам.
Баролся на стандартах, не давая наклонять,
Штоб рэзвым бегам всем казлам барозам паказать,
Што мамка Меркель старая, а бацька - ешчо тот,
С рабочими визатами к варотам от ворот.
Пытался в тонах намалот газона оценить -
Простаивает поле, вот бы жыта посадить.