Ночь темным-темна, собралась она.
Ножки голые клеют пацана.
Говорят мне все: «Перебесится»,
А мне верится и не верится.
 Говорят мне все: «Перебесится»,
 А мне верится и не верится.

 А Нина шла наискосок, порвала себе сосок,
 Вот такая, вот, соседочка.
 И не надо больше слов, речь идёт не про любовь,
 А куда спешит она, ох, неведомо.
  И не надо больше слов, речь идёт не про любовь,
  А куда спешит она, ох, неведомо.

Ветер в поле злой и метёт метель,
Собралась опять Нинка на панель.
За ночь двадцать раз перемелется,
А мне верится и не верится.
 За ночь двадцать раз перемелется,
 А мне верится и не верится.

 А Нина шла наискосок, порвала себе сосок,
 Вот такая, вот, соседочка.
 И не надо больше слов, речь идёт не про любовь,
 А куда спешит она, ох, неведомо.
  И не надо больше слов, речь идёт не про любовь,
  А куда спешит она, ох, неведомо.

Утром сел в метро, а она в говно,
В доску, как всегда, наебенится.
А дупло её на двоих одно,
Правда, три хуя тоже вместятся.
 А дупло её на двоих одно,
 Правда, три хуя тоже вместятся.

 Нина шла наискосок, порвала себе сосок,
 Вот такая, вот, соседочка.
 И не надо больше слов, речь идёт не про любовь,
 А куда спешит она, ох, неведомо.
  И не надо больше слов, речь идёт не про любовь,
  А куда спешит она, ох, неведомо.
  И не надо больше слов, речь идёт не про любовь,
  А куда спешит она, ох, неведомо.