Ох, где был я вчера — не найду, хоть убей! 
Только помню, что стены — с обоями,
Помню — Клавка была, и подруга при ей, 
Целовался на кухне с обоими. 

А наутро я встал —
Мне давай сообщать, 
Что хозяйку ругал, 
Всех хотел застращать,
Что я голым скакал, 
Что я песни орал, 
А отец, говорил,
У меня — генерал!

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продыхнуть —
Донимал их блатными аккордами.

А потом кончил пить —
Потому что устал, 
Начал об пол крушить
Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Просто выбросил вниз. 

И мене не могли даже слова сказать. 
Но потом потихоньку оправились —
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
А потом уже все позабавились: 

Кто плевал мне в лицо,
А кто водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот...
А молодая вдова,
Верность мужу храня —
Ведь живём однова, —
Пожалела меня.

И бледнел я на кухне разбитым лицом,
Делал вид, что пошёл на попятную.
"Развяжите, — кричал, — да и дело с концом!"
Развязали, но вилки попрятали.

Тут вообще началось —
Не опишешь в словах!
И откуда взялось
Столько силы в руках —
Я, как раненый зверь,
Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь
И балкон уронил.

Ох, где был я вчера — не найду днём с огнём!
Только помню, что стены — с обоями...
И осталось лицо — и побои на нём, 
И куда теперь выйти с побоями! 

...Если правда оно —
Ну, хотя бы на треть, —
Остаётся одно:
Только лечь помереть!
Хорошо, что вдова
Всё смогла пережить,
Пожалела меня 
И взяла к себе жить. 
Хорошо!

1967