Любые отношения - это своего рода реабилитация.
 Это, в некоторой степени, уговор двух людей
 (ну от силы трех), что они будут поддерживать
 друг друга, не дадут пропасть на грани гудящей
 пустоты или распада.
 Впрочем, Оля тоже хороша. Я ей диктую по телефону:
 "окрепший, взрослый, маленький, умерший", -
 а она говорит: Ну что - опять про бедного срулика?

О господи,
 чего еще не знаю
 о смерти я
 ( да ничего не знаю),
 но если хоть чего-то стою я
 (а хоть чего-нибудь я все-тки стою)

[Гандлевский, Кочнев, Руднев, Морев, я] -

пожалуйста, любимая, родная,
 единственная, смертная, живая,
 из всех, из нас,
 любая смерть, любая
 но только не твоя.

И последнее. Мне - снится сон.
 Я - Лев Толстой и еду в метро. Все сидят.
 Бесы крутят меня, а Оли рядом нет.
 Чувствуя, что силы покидают меня, хватаясь за поручень,
 я кричу: "Ну как же вам не стыдно. Вы же видите: я - один.
 Я не могу стоять.
 Я - люблю ее".

Все подымаются.