КИЕВСКАЯ НОЧЬ
Мои друзья вповалку спят, а я всё бодрствую -
Кто это на том свете мне зачтёт?
И где же я набрался этих сил и бодрости?
Песок ведь скоро сыпаться начнёт.

И как пахан на нарах в строгой изоляции,
Сливаю со стаканов всё, что есть.
И эту гадость пью до дна по-ленинградски я,
Чтоб рухнуть и красиво помереть.

    А тёмной ночи два часа.
    Что-то не рифмуется...
    Самогон кончается...
    Что же делать?!
    Я стою, как в стойле конь,
    И смотрю на Оболонь,
    Вспоминаю про огонь
    Ночи белой.

Глаза слезятся красные и веки щурятся,
И тянет ветерком из-под реки.
А я стою и думаю, как в ней петлюровцев
Топили удалые казаки.
В народных шароварах казаки.

И думы мои, прямо скажем, невесёлые
Порою прерывает Лёхин стон.
Пойду его закрою, гада, друга голого,
Замёрз, поди, без одеяла он.

    А тёмной ночи три часа.
    Что-то не рифмуется...
    Самогон кончается...
    Что же делать?!
    Я стою, как в стойле конь,
    И смотрю на Оболонь,
    Вспоминаю про огонь
    Ночи белой.

Бумага терпит. Только голова терпела бы,
И было бы что пить и что курить.
Ах, киевская ночь, ты хоть совсем не белая,
Но и с тобой мы можем говорить.
Нам есть с тобой о чём поговорить.

    Но на курантах шесть часов,
    Слышу первых петухов,
    Самогона, как и слов,
    Нет в помине,
    Я ложусь на кухне спать,
    Успевая помечтать,
    Как я пиво буду ждать
    В магазине.