Ты хочешь, брат мой, идти в уединение?
Ты хочешь искать дороги к самому себе?
Помедли ещё немного и выслушай меня.

«Кто ищет, легко сам теряется. Всякое уединение есть грех» - так
говорит стадо. И ты долго принадлежал к стаду.

Голос стада будет звучать ещё и в тебе! И когда ты скажешь: «у меня
уже не одна совесть с вами», - это будет жалобой и страданием.

Смотри, само это страдание породила ещё единая совесть: и
последнее мерцание этой совести горит ещё на твоей печали.

Но ты хочешь следовать голосу своей печали, который есть путь к
самому себе? Покажи же мне на это своё право и свою силу!

Являешь ли ты собой новую силу и новое право? Начальное
движение? Самокатящееся колесо? Можешь ли ты заставить звёзды
вращаться вокруг себя?

Ах, так много вожделеющих о высоте! Так много видишь судорог
честолюбия! Докажи мне, что ты не из вожделеющих и не из
честолюбцев!

Ах, как много есть великих мыслей, от которых проку не более, чем от
воздуходувки: они надувают и делают ещё более пустым.

Свободным называешь ты себя? Твою господствующую мысль хочу я
слышать, а не то, что ты сбросил ярмо с себя.

Из тех ли ты, что имеют право сбросить ярмо с себя? Таких не мало,
которые потеряли свою последнюю ценность, когда освободились от
рабства.

Свободный от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но твой ясный
взор должен поведать мне: свободный для чего?

Можешь ли ты дать себе своё добро и своё зло и навесить на себя
свою волю, как закон? Можешь ли ты быть сам своим судьёю и
мстителем своего закона?

Ужасно быть лицом к лицу с судьёю и мстителем собственного закона.
Так бывает брошена звезда в пустое пространство и в ледяное
дыхание одиночества.

Сегодня ещё страдаешь ты от множества, ты, одинокий: сегодня ещё
есть у тебя всё твоё мужество и твои надежды.

Но когда-нибудь ты устанешь от одиночества, когда-нибудь гордость
твоя согнётся и твоё мужество поколеблется. Когда-нибудь ты
воскликнешь: «я одинок!»

Когда-нибудь ты не увидишь более своей высоты, а твоё низменное
будет слишком близко к тебе; твоё возвышенное будет даже пугать
тебя, как призрак. Когда-нибудь ты воскликнешь: «Всё - ложь!»

Есть чувства, которые грозят убить одинокого; если это им не
удаётся, они должны сами умереть! Но способен ли ты быть убийцею?

Знаешь ли ты, брат мой, уже слово «презрение»? И муку твоей
справедливости - быть справедливым к тем, кто тебя презирает?

Ты принуждаешь многих переменить о тебе мнение - это ставят они
тебе в большую вину. Ты близко подходил к ним и всё-таки прошёл
мимо - этого они никогда не простят тебе.

Ты стал выше их; но чем выше ты подымаешься, тем меньшим
кажешься ты в глазах зависти. Но больше всех ненавидят того, кто
летает.

«Каким образом хотели вы быть ко мне справедливыми! - должен ты
говорить. - Я избираю для себя вашу несправедливость как
предназначенный мне удел».

Несправедливость и грязь бросают они вослед одинокому; но, брат
мой, если хочешь ты быть звездою, ты должен светить им, несмотря ни
на что!

И остерегайся добрых и праведных! Они любят распинать тех, кто
изобретает для себя свою собственную добродетель, - они ненавидят
одинокого.

Остерегайся также святой простоты! Всё для неё нечестиво, что не
просто; она любит играть с огнём - костров.

И остерегайся также приступов своей любви! Слишком скоро
протягивает одинокий руку тому, кто с ним повстречается.

Иному ты должен подать не руку, а только лапу - и я хочу, чтобы у
твоей лапы были когти.

Но самым опасным врагом, которого ты можешь встретить, будешь
всегда ты сам; ты сам подстерегаешь себя в пещерах и лесах.

Одинокий, ты идёшь дорогою к самому себе! И твоя дорога идёт
впереди тебя самого и твоих семи дьяволов!

Ты будешь сам для себя и еретиком, и колдуном, и прорицателем, и
глупцом, и скептиком, и нечести