В одних садах цветет миндаль, в других метет метель. 
В одних краях еще февраль, в других уже апрель. 
Проходит время, вечный счет, год за год, век за век, 
Во всем - его неспешный ход, его кромешный бег. 

 В году на радость и печаль по двадцать пять недель. 
 Мне двадцать пять недель - февраль, и двадцать пять - апрель. 
 По двадцать пять недель в туман уходит счгт векам. 
 Летит мой звонкий балаган куда-то к облакам.

Летит и в холод и в жару, и в гром, и в тишину.
А я не знаю, как живу, не знаю, чем живу.
Не понимаю, как творю, не знаю, что творю.
Я только знаю, что горю и, видимо, сгорю.

 В одних краях - рассветный хлад, в других - закатный чад.
 В одних домах ещг не спят, в других уже не спят.
 То здесь, то там гремит рояль, гудит виолончель.
 И двадцать пять недель - февраль, и двадцать пять - апрель.

Вели мне, Боже, все стерпеть. Но сердцу не вели.
Оно хранит уже теперь все горести Земли.
И разорваться может враз, и разлететься врозь.
Оно уже теперь, сейчас - почти разорвалось.

 Мой долгий путь, мой дальний дом! Великая река -
 Моя дорога! И кругом - одни лишь облака.
 Такая мгла, такая даль, такая карусель...
 И двадцать пять недель - февраль, и двадцать пять - апрель.

И сквозь томительный дурман, по зыбким берегам
Летит мой звонкий балаган куда-то к облакам.