Когда небосвод над источником пепельно чёрен,
Спускается с гор по тропе утомлённый Печорин,
И силы природы, проснувшись, приходят в движенье,
И звёзды во мгле говорят о его приближении.

Назавтра известье о нём облетает салоны,
С утра в будуарах у барышень дым коромыслом.
В саду, на аллеях, в бювете всё те же поклоны,
Но это поклоны с каким-то особенным смыслом.

А мне бы исчезнуть, растаять, я очень устала,
Но вот он идёт, увлечённый всё той же игрою,
И я ни с того, ни с сего разбиваю пиалу,
И, выдав себя, поднимаю глаза на героя...

А он, замечая меня, переводит дыханье,
Он весел, галантен, умён, беспощаден и жалок,
И непредсказуем: то лёд, то огня полыхание,
Чем сводит с ума ослепительно юных весталок.

Я делаю то же, что он, и в расчёте на то же:
Опять улыбаюсь в пространство, одетое в китель.
Пространство острит, собирает осколки... О, Боже!
И жадный до сплетен тотчас собирается зритель.

Игра не закончена, новая жертва напрасна:
Княжна влюблена и собой не владеет порою,
Рассержена, сломлена, очень бледна и прекрасна,
С мольбой и надеждой сквозь слёзы глядит на героя...
 
Последняя осень была неуютной на водах.
Тебя не дождавшись отъезд переносим на среду.
Здесь скучно, и нечего делать, и что-то с погодой,
Я больше сюда никогда-никогда не приеду!

Я знаю, он будет убит на случайной дуэли,
Я брошусь к окну и разбитые ставни прикрою...
Последняя буря, и листья уже облетели,
А я продолжаю стоять и смотреть на героя.

Мы едем в Тифлис, а потом в Амстердам или в Баден,
Но вряд ли я смену названий в дороге замечу.
Я всё променяю на толику этого ада,
И тысячу лет - на одну мимолётную встречу...