Взъерошивая хайр, поредевший навсегда от седых волос,
Ведя мемуары за кефиром о подпольной войне,
С кайфом мазохиста в руках разбираю последний мост,
Пытаясь рассказать как-нибудь о вчерашнем дне.
Царапая бессмысленно пацифик ключом на кирпичной стене,
С известной долей гордости вспомнить кулаки люберов.
Глядя на потрепанный бас в поношенном старом чехле,
Хочется напиться в гавно и выдать пару старых хитов.
Такие дела, брат, любовь!
Мы уходили в подвалы, мы играли глубоко под землей.
Нам снилась траверза, мы пили электрический чай.
Мы посылали наверх парламентера за вином, за хлебом и за травой.
Он возвращался назад, он говорил: "У них опять Первомай".
И наш бледный, нездоровый вид кому-то мешал заснуть.
Нам взламывали двери, и с погонами - в наш андерграунд.
И у кого-то оказался уж слишком коротким его творческий путь,
Но мы верили в то, что за нами последний раунд.
Такие дела, брат, любовь! Такие дела...
А времена менялись и изменились вконец.
Мы вышли наверх, мы разбрелись кто куда...
И стал делать деньги вчерашний бунтарь и вчерашний певец,
В его уютной квартире есть газ, телефон и вода.
Он не жалеет ни о чем, он держит дома 6 альбомов Г.О. и 5 альбомов Б.Г.,
И вроде бы он не предатель, он по-своему прав.
Ведя мемуары за чашечкой кофе "Моим детям о вчерашнем дне...",
Каждый ловит свой собственный кайф.
Такие дела, брат, любовь!
Любовь!