Да разве святость — влезть при жизни в святцы?
В себя не верить — всё-таки святей.
Талантлив, кто не трусит ужасаться
мучительной бездарности своей.

Неверие в себя необходимо,
необходимы нам тиски тоски,
чтоб тёмной ночью небо к нам входило
и обдирало звёздами виски,
чтоб вваливались в комнату трамваи,
колёсами проехав по лицу,
чтобы верёвка, страшная, живая,
в окно влетев, плясала на лету.

Необходим любой паршивый призрак
в лохмотьях напрокатных игровых,
а если даже призраки капризны, —
ей-богу, не капризнее живых.

Необходим среди болтливой скуки
смертельный страх произносить слова,
и страх побриться — будто бы сквозь скулы
уже растёт могильная трава.

Необходимо бредить неулёжно,
проваливаться, прыгать в пустоту.
Наверно, лишь отчаявшись, возможно
с эпохой говорить начистоту.

Необходимо, бросив закорюки,
взорвать себя и ползать при смешках,
вновь собирая собственные руки
из пальцев, закатившихся под шкаф.

Необходима трусость быть жестоким
и соблюденье маленьких пощад,
когда при шаге к целям лжевысоким
раздавленные звёзды запищат.

Необходимо с голодом изгоя
до косточек обгладывать глагол.
Лишь тот, кто по характеру — из голи,
перед брезгливой вечностью не гол.

А если ты из грязи да и в князи,
раскняжь себя и сам сообрази,
насколько раньше меньше было грязи,
когда ты в настоящей был грязи.

Какая низость — самоуваженье…
Создатель поднимает до высот
лишь тех, кого при крошечном движеньи
ознобом неуверенность трясёт.

Уж лучше вскрыть ножом консервным вены,
лечь забулдыгой в сквере на скамью,
чем докатиться до комфорта веры
в особую значительность свою.

Благословен художник сумасбродный,
свою скульптуру с маху раздробя,
голодный и холодный, — но свободный
от веры унизительной в себя.