Мы сидим на дырявой крыше  И смотрим на сигнальные огни,  C* Но дальше нас тревоги не услышат, Ведь нам не выдали огнив.  А город спит с заката до заката,
Залитый водкой и дымом сигарет.
Согрет надеждой, что будет все покато
И бед на горизонте нет.

Эта тина стала их домом навека.    И как вернуться к жизни незнакомой,   В кошмар седого кулика?     Пусть кто-то крикнет: "Что-то здесь не так!"  Но голос шепчет: "Мучайтесь и чахте!"   А вой лишь пение собак уснувшим на собачьей вахте. /
Но вот по небу рассыпались зарницы,
Косые струи - лезвия дождя.
Вскипели реки, порваны границы,
Враг входит в город, пленных не щадя.
Но наша башня строилась веками,
Ее врагам так просто не сломить.
А там, внизу, кричат под сапогами,
Кого мы клялись защитить.

Эта башня стала нам домом навека.
И как вернуться в город незнакомый
Со стен слепого маяка?
Пусть кто-то крикнет: "Что-то здесь не так!"
Но голос шепчет: "Мучайтесь и чахте!"
А вой лишь пение собак замерзшим на собачьей вахте.

Итак, живем: бездеятельны флаги,
Картонный меч не принесет побед,
Из камня лет не выцежено влаги,
Хотя и поражений нет.
Пока сидим, придерживая шляпы,
Ругаясь матом, сохнем на цепи.
Дозорные, что в рот забили кляпы,
Ничем не лучше тех, кто спит. 

Эта клетка стала нам домом навека.
Оковы нам с рождения знакомы,
А цепь прозрачна и крепка.
Пусть кто-то крикнет: "Что-то здесь не так!"
Но голос шепчет: "Мучайтесь и чахте!"
А вой лишь пение собак погибшим на собачьей вахте.