Под колючей шинелью сухой тишины
Сладко дремлют Остап и Андрий,
И бегущей строкою записаны сны
Изнутри моих век, изнутри.

И довольна жена, И дописан роман,
И не должен никто никому,
Но поэт, как и бог - пироман, пироман.
Не давали бы спички ему.

Каждый стих в подворотне заточкой зачат
Под ребро, под ребро, под ребро.
Я - Макаренко, этих бурсацких волчат,
Этих злых, беспощадных сирот,

Близорукий, но все же всевидящий Вий,
Я с тобою пока не знаком.
Военкоры любви, военкоры любви
Прячут гильзочку под языком.

Но услышав, что где-то ночует гроза,
Плачут люди, которым не в мочь -
Я как Гоголь во тьме открываю глаза,
Понимая, что это - не ночь.

И довольна вдова, и не стоит гроша
Пошловатый, сырой эпилог.
И царапают ногти, от страха крошась
Потолок, потолок, потолок...