И в эту осень в небе было тесно - 
               Несло по ветру стаи лебедей,
А многие впервые снялись с места -
Летели прочь от траурных церквей...

Вороньё жирело нашей смертью,
А мы спивались на потеху им.
Мы бились в кровь перед закрытой дверью,
И, падая, считали что летим.

И я кропил своею кровью стены,
И падал навзничь в битое стекло,
И тот хирург, что штопал наши вены,
Смотрел в глаза печально и светло.

Он что-то говорил, но я не слышал,
Он дверь открыл, и тьму наполнил свет
Я полз к нему, но он спокойно вышел
А дверь закрылась и взметнула теней велп.

                                    Мы отпеты тишиной, мы оплаканы дождём,
    Между небом и землёй умирая мы поём.
    Между солнцем и луной вдрызг свои надежды бьём,
    Между мною и тобой стены ночью, ветры днём.

Они прошли как сны передо мною,
И каждая была бледней чем та,
Что исчезала за моей спиною - 
В них всё сильней сквозила пустота.

Одна из них несла мне осень эту,
Она была бледнее всех теней.
Она швырнула мне, как нищему монету,
Все стоны умирающих церквей!

    Мы отпеты тишиной, мы оплаканы дождём,
    Между небом и землёй умирая мы поём.
    Между солнцем и луной вдрызг свои надежды бьём,
    Между мною и тобой стены ночью, ветры днём.