Как просто, тихо, без речей,
Решился будничный вопрос:
Мой дом, теперь уже ничей,
Приговорен – идет под снос.
Еще денек – и крыша с плеч,
Сползется гусеничный лязг.
На пустыре, где стенам слечь,
Устроят бревна перепляс.

          Где белый голубь на шесте,
          Где в мае яблоня в фате,
          Где звоном битого стекла – 
          Гляди – стрижи из-за угла,
          Где по натянутой струне
          Танцуют тени на стене,
          И чертит детская рука
          Границы мира с чердака.

Не дом – корабль кверху дном.
Один – и ты уже не флот.
Большим растерзанным окном
Кричал его беззубый рот:
«Здесь больше некому стеречь
В горошек ситцевую ночь!..
И на траву, как было, лечь,
И полететь куда-то прочь».

          Где белый голубь на шесте,
          Где в мае яблоня в фате,
          Где звоном битого стекла – 
          Гляди – стрижи из-за угла,
          Где по натянутой струне
          Танцуют тени на стене,
          И манит пальцем на крыльцо
          Кавказской пленницы лицо.

Что здесь задумано потом – 
Благословенным трижды будь!
Конечно, дом, конечно, дом
Построят здесь когда-нибудь.
Каркас, затянутый в бетон,
Глаза окон – во все концы.
«А где же тот?.. А где же он?..» - 
Весной замечутся скворцы.

          Где белый голубь на шесте.
          Где в мае яблоня в фате.
          Где звоном битого стекла – 
          Гляди – стрижи из-за угла.
          Где по натянутой струне
          Танцуют тени на стене.
          И тихо лестница-клюка
          Живет под мышкой чердака.

1985 год