Он выгляди на сорок, ему 25, 
Он стоит всех своих неадекватных реакций,
Он все на этом свете пожелал испытать,
Когда ему было неполных 17...

В его аду мгновения ползут как века,
В его раю все ангелы как куклы похожи,
Что под руку попало,все ушло с молотка,
Вот-вот душа беспечная отправится тоже

А Богу все равно, он ни при чем, и давно
Он в самоувольнении от этого бреда,
Взглянув на нас украдкой, он бормочет одно:
Я больше к вам, уроды, никогда ни на чем не приеду.

Она марает буквами девственный лист,
Ее бухая муза в синяках от падений,
И в воздухе стоит губовный тоненький свист,
Когда друзья приходят восхвалять ее гений.

Предпочитая Хеннеси сухому вину,
Уж видела не раз потусторонние рожи,
Но он влюблен по-прежнему в нее лишь одну,
И тихо шепчет по ночам "спаси ее Боже"

А Богу все равно, он тоже любит вино,
Никто ж его, трудягу, не осудит за это,
Он смотрит наши жизни как дурное кино,
И если снизу танцы и смех, звонит ругаться к соседу.

А кто поможет Богу, все он делает сам,
Он истинный работник без упрека и страха,
Свернуть пару галактик, развести полюса,
Спасти букашку из-под ног босого монаха,

Препятствовать вторжению энштейновских душ,
Поправить миру крышу, пока он еще вечен,
Потом часок нирваны и нектаровый душ,
И партия в шахматы с соседом под вечер...

На деньги, на события, на тьму и на свет,
На души и на фанты, а порой и на спички, 
Бог белыми играет, а лукавый сосед
Проигрывает черными по старой привычке.